Усадьба Новая Романовка и ее владельцы

Оглавление

Усадьба Дунин-Борковских в Новой Романовке. 2

Усадебный дом.. 8

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы.. 13

«Иконостас кисти Боровиковского». 18

История поселения и первые владельцы усадьбы.. 42

Меценат и благотворитель – Степан Артемьевич Лашкевич. 48

Дворяне Дунин-Борковские – последние владельцы усадьбы.. 55

Источники и литература. 68

Усадьба Дунин-Борковских в Новой Романовке

Усадьба Романовка Мглинского района находится в центре большого древнего села на левом берегу реки Воронусы. Село возникло в 1694 году, когда землями владел сотник Иван Романовский, затем они перешли к Турковским и позднее к Борковским, у которых находились вплоть до 1917 года.

Дворянские усадьбы играли огромную роль в жизни русского общества XVIII - XIX вв., являясь своеобразными центрами культуры. Они объединяли в себе различные виды искусств: архитектуру, живопись, скульптуру, декоративно-прикладное искусство, театр, домашнее музицирование, библиотеки, садово-парковые ансамбли.

Усадьбы нашего края создавались и принадлежали многим известным людям России. Портреты известных художников, соседствуя с предметами художественной мебели, фарфора, бронзы и мрамора работы известных русских и иностранных мастеров, по-своему окрашивали культурный фон эпохи XVIII - XIX вв., связанной с идеалами сентиментализма

Несомненно, усадьба в с. Новая Романовка – самая известная усадьба Мглинского края не только в нашей стране, но и за рубежом. Эту популярность ей принесла построенная в 1811 году по заказу помещика Степана Артемьевича Лашкевича, женатого на одной из Борковских, небольшая усадебная церковь Покрова Пресвятой Богородицы.

Архитектура этого храма незаурядна, она наделена оригинальными, только ей присущими чертами. Среди огромного количества типов культовой архитектуры данного периода этот храм, кажется, является единственным в своем роде. Но самым удивительным является то, что в этой прекрасной по архитектуре церкви был не менее высокохудожественный иконостас, расписанный знаменитым художником В.Л. Боровиковским.

К сожалению, время не пощадило этот уникальный шедевр нашего края, разрушив не только внутреннее убранство храма, но и приведя в обветшалый, запущенный вид само здание церкви Покрова и усадебного дома Борковских.

Первоначальный облик усадьбы конца XVII-XVIII вв. неизвестен. В нынешнем виде комплекс сложился в течение первой половины - середины XIX века.

В 1853 г. по проекту известного петербургского архитектора Д.Е. Ефимова в усадьбе с. Новая Романовка новым владельцем Яковом Дмитриевичем Дунин-Борковским был выстроен великолепный каменный дом и заложен обширный парк, вероятно, сохранивший в основе планировки систему регулярного парка-сада первоначальной усадьбы С.А. Лашкевича. В настоящее время усадьба состоит из барского дома, церкви и парка.

Известный русский художник-пейзажист Л. Лагорио в 1886 году изобразил усадьбу уже в сложившемся её виде. В основных чертах она сохранилась до наших дней. Утрачены отдельно стоявшая колокольня и все службы, не сохранилось также внутреннее убранство дома и храма, частично потерявшего один из портиков.

 

Л.Ф. Лагорио. Общий вид усадьбы Дунин-Борковских, 1886

В построении и облике усадьбы сочетаются принципы регулярной и свободной планировки. Главной композиционной осью является центральная липовая аллея, вдоль которой расположены основные постройки. Она начинается от пристани на берегу большого пруда и проходит с востока на запад через всю усадьбу. В начале аллеи расположен дом, главным фасадом ориентированный на водное зеркало пруда. На полого спускавшемся к воде склоне перед домом был устроен парадный партер, не препятствующий обзору здания из-за пруда.

Усадьба хорошо просматривается со стороны озера. Прибрежный луг, кустарник и деревья по его краям – это как бы зелёная рама, в центре которой живописно возвышается белое здание. Зелёный ковер луга у передней стены дома в погожие дни вспыхивал клумбами небольшого регулярного цветника. Центральная клумба – круглая, обычно она увенчивалась экзотической агавой, высаживаемой на лето из оранжереи.

С противоположной стороны дома располагались появившиеся, видимо, в конце XIX – начале XX вв. игровые площадки (теннисная, крокетная и др.) и регулярно спланированный цветник. Западнее, отделенный перпендикулярной липовой аллеей, начинается зеленый массив пейзажного парка с двумя небольшими прудами, за которыми в окружении деревьев стоит церковь Покрова.

Усадьба с. Новая Романовка зимой. В центре усадебный дом и средняя школа села

Ансамбль искажают поздние постройки, особенно здание школы, сооруженное в 1970-72 гг. между усадебным домом и парком. Но в целом, это один из интереснейших усадебных ансамблей Брянской области периода позднего классицизма.

 

Средняя школа с. Новая Романовка. Левее центра парка виднеется купол церкви Покрова

Парк – интересный памятник садово-паркового искусства периода классицизма, созданный в соответствии с принципами регулярной и пейзажной планировки. Основой планировочной структуры служит геометрическая сетка прямых аллей, плотно обсаженных липами и членящих парк на ряд крупных участков. Территория с юга ограничена дорогой, а с юго-востока – берегом пруда.

Парк занимает территорию в 26 гектаров. Двумя сторонами парк обращен к пойме реки Воронусы. Прямые линии аллей разделяют территорию парка на ряд участков правильной формы. Широкая главная аллея, идущая с востока на запад, пронизывает парк в продольном направлении и является осью композиции парка. Две другие, перпендикулярные ей, делят его на три зоны.

Прибрежный луг, партер, площадки и цветники (6) вокруг дома с редкими группами кустов и отдельными деревьями образуют первую, открытую зону парка, которая как бы обрамляла дом (1). Далее располагается основная, ландшафтная часть, имитирующая естественную рощу с двумя прудами (7, 8), между которыми по насыпи проходит главная аллея.

 

 

План усадьбы в Новой Романовке. Частичная реконструкция В.Городкова, 1970 г.

На неё «нанизаны» все части усадебного ансамбля. Аллея начинается на береговом склоне озера, проходит вдоль дома усадьбы, пересекает партерную часть парка с цветником (6) и игровыми площадками (14, 15), углубляясь в парк, делит внутреннее озеро (7, 8) на две части, подходит к церкви Покрова (2) и далее замыкается поперечной аллеей фруктового сада.

Следующее пространство парка – это «партер». Он заключён между зелёной стеной поперечной аллеи и домом. Это зона парка, в которую выплескивалась жизнь дома в летнее время. Здесь располагались теннисные и крокетные площадки (14, 15), «сиреневая беседка» (5), цветники (6).

За партером следует зелёный массив. Он создан в подражание натуральной природе. Внутри его открываются интересные и разнообразные виды, повторенные зеркалами прудов (7, 8). Благодаря свободным линиям берегов пруды воспринимаются как природные водоемы.

В средней части парка две ломаные аллеи (12) образуют крупный шестиугольный участок. Контуры его прослеживаются и сегодня. Это центр парка. Раньше в середине шестиугольника стояла «Альтанка» (4) – беседка из акации. Она связывалась короткой кленовой дорожкой с главной аллеей. Беседку окружали фруктовые деревья. В ближнем углу шестиугольника размещается Верхний пруд (7). Он меньше и отделен от Нижнего пруда (8) земляной плотиной, по которой проходит главная аллея. Уровни воды в них на разной высоте.

Одной стороной шестиугольный участок примыкает к центральной аллее. Здесь располагались основные достопримечательности парка. Южнее её, вдоль сельской дороги – от главного дома усадьбы до храма Покрова (2) – находится пейзажный, ландшафтный участок парка. Это дань времени, следы увлечения устройством «английских садов» XVIII века. В пределах пейзажного участка были проложены криволинейные, скрывающиеся среди деревьев дорожки и тропинки. Они блуждали по берегам прудов, то ныряя под разлапистые ветви деревьев, то приближаясь к воде, то вновь исчезая в прибрежной траве и кустах.

Западная ломаная аллея, ограничивающая шестиугольник, эффектно завершается Покровской церковью (2). Её скромные размеры хорошо соотнесены с поляной, окруженной крупными деревьями, на которой находится этот памятник архитектуры. Это красивая восьмигранная башня.

Естественная часть парка ограничивается поперечной аллеей у храма Покрова. За церковью и по всей правой (северной) стороне от центральной аллеи следуют участки, окаймленные аллеями с плотными посадками деревьев. Стволы лип, стоящие на расстоянии метр-полтора друг от друга, как торжественные колоннады с высокими зелёными сводами, уходят далеко вперёд. Между тёмными стволами видны полные света, зелёные и радостные небольшие лужайки, в середине заполненные фруктовыми деревьями. Здесь господствует контраст высоты и формы крон деревьев: стройные, высокие липы по контуру и привольно раскинувшиеся вширь яблони и груши внутри его.

Непосредственно у главного дома усадьбы (1) от центральной аллеи вправо на северо-запад уходит Косая аллея. Она огибает всю территорию парка. За её внешним контуром – традиционный ров – граница парка. Далее, с двух сторон подходя ко рву, размещается большой фруктовый сад.

Основу озеленения парка составляют местные породы деревьев и кустарника. Аллеи (11, 12, 13,) обсажены главным образом липами, которые широко использованы и в ландшафтной части. Часто встречаются дуб, клен остролистый, береза; представлены также ясень, вяз, осина и другие деревья, некогда формировавшие ландшафтные группы.

Самая удаленная часть парка с несколькими небольшими лужайками была засажена преимущественно фруктовыми деревьями (9). Целые заросли образуют лещина, боярышник, бересклет, калина и другие породы кустарника. Плодовые посадки состоят в основном из яблонь (антоновка) и груш.

Деревья и кустарники парка – местных пород. Больше всего лип. Дубы весьма почтенного возраста. Невольно любуешься великанами, диаметры стволов которых достигают полутора метров. Есть громадные остролистные клены. Встречаются ясень, вяз, осина, берёза и другие деревья. Из кустарников произрастают лещина (лесной орех), боярышник, калина, бересклет.

Усадебный дом

Дом в Новой Романовке представляет оригинальный образец усадебного строительства середины XIX в., выполненный в духе подражания загородным виллам итальянского Возрождения. Архитектура главного дома не радует глаз. Она отражает стилевое безвременье середины XIX века, когда уже отошёл в прошлое великий стиль классицизма, а ничего более или менее равноценного ему во второй половине века создать было не суждено.

Обширный дом тяжелой архитектуры с никому ненужным бельведером, принадлежит уже эпохе эклектизма. Его не уютные, какие-то пустые комнаты мало согласованы с наружной архитектурной обработкой. В фасадах – в стиле Возрождения, нет чуткости пропорций, и отсутствует изысканность рисунка. Как будто с упадком интереса к классицизму утратилось всякое художественное чувство. Разница в понимании архитектурных форм с предшествовавшей эпохой классицизма очень велика. Здесь она чувствуется особенно наглядно, благодаря присутствию невдалеке былой старой усадебной церкви Покрова, весьма изящной и оригинальной архитектуры.

Местные мастера, выполняя архитектурные детали на свой лад, внесли ещё больший разнобой во внешнюю архитектуру дома. Тем не менее, белый дом с лоджией на одном фасаде, с верандой на другом и с башенкой бельведера, возвышающейся над крышами, светлым пятном выделяясь на зелени, эффектно отражался в водной глади озера.

Большое одноэтажное здание (двухэтажное в северной части) с подвалом, надстройками и бельведером сооружено из кирпича и оштукатурено. Композиция его подчеркнуто асимметрична и слагается из ряда объемов, основная прямоугольная в плане часть с четко выявленным цоколем имеет на обращенном к пруду восточном фасаде два выступающих за основную линию фасада ризалита со скругленными углами и глубокую лоджию (балкон) между ними с четырьмя тосканскими колоннами.

 

Вид со стороны восточного фасада

Вид со стороны юго-запада

Усадебный дом Д.Я. Дунин-Борковского

Над ризалитами (в левом расположен главный вход) поставлены невысокие надстройки второго этажа: правая смыкается с надстройкой всей северной части здания; к левой примыкает двухъярусная башня бельведер, венчающая юго-восточный угол дома и доминирующая в силуэте здания.

Живописность композиции усиливают пятигранный выступ бокового южного фасада и срезанный юго-западный угол, возле которого прежде к дому примыкала оранжерея с зимним садом. Отделенный валиком цоколь, плоские лопатки на углах объемов и простые карнизы с сухариками в завершении стен близки к позднему классицизму. Декор фасадов несколько суховат. Более нарядны завершенные пологими щипцами ризалиты с пилястрами по краям и нишам в центре. Своеобразны окна с пологими лучковыми перемычками и тройные ренессансные арки в надстройках ризалитов. Карниз бельведера явно навеян архитектурой крепостных башен.

В 1971 г. Константин Дмитриевич Дунин-Борковский, сын Дмитрия Яковлевича, нарисовал подробные планы двух этажей усадебного дома. В этом доме он прожил до 1918 года и хорошо помнил расположение лестниц, дверей, окон, печей, простенков и соотношение размеров комнат.

План первого этажа усадебного дома

В интерьере дома анфиладная система планировки объединена с коридорной. В центре здания, за лоджией-балконом, расположен большой прямоугольный зал. По его сторонам в ризалитах находится два вытянутых вглубь помещения – справа столовая, слева парадный вестибюль, к которому с юга примыкает просторная пятигранная гостиная. Помещение со срезанным углом, открывавшееся в зимний сад-оранжерею, служило будуаром. Северную двухэтажную часть дома, с отдельным входом, занимали небольшие жилые комнаты, связанные между собой коридором. В подвале этой части здания располагались кухня, кладовая и прочие хозяйственные помещения. Перекрытия всех помещений плоские, деревянные.

Все двери в зале, гостиной, столовой и между кабинетом и столовой очень большие, из светлого ясеневого дерева с круглыми медными ручками, со вставленными в них дисками саксонского фарфора с типичными букетами и венчиками цветов. В зале и в кабинете висели портреты предков. Некоторые из них сохранились: два находятся в Черниговском музее, а один – в Историческом музее в Москве.

Мебель в зале была красного дерева (кроме рояля), выдержанная в стиле ампир, обитая зеленой материей. В гостиной и будуаре были мягкие матерчатые диваны, кушетки, кресла, пуфы светлых тонов; столы, столики, рамы трюмо – светлого дуба. В кабинете стоял коричневый рояль и кабинетная мебель орехового дерева, типичная для эпохи Александра II. В библиотеке и классной вдоль глухих стен стояли разные, в основном, дубовые шкафы, а столы – посредине комнаты и у окон.

Зала, гостиная и будуар освещались люстрами: в зале – большая торжественная хрустальная, в гостиной – хрустальная поменьше, в проходе между гостиной и залой – итальянский хрустальный фонарик, в будуаре – бронзовая люстра без хрусталя. В простенках парадной передней были бронзовые бра для 2-3-х свечей.

В столовой над столом висела большая керосиновая лампа под абажуром со стеклянным резервуаром в сетке из чугунного литья. В остальных комнатах лампы стояли в основном на столах – фарфоровые, бронзовые, чугунные, стеклянные. Широко пользовались свечами, для которых было множество подсвечников – от самых простых медных до художественных серебряных, стоявших на каминах и ломберных столах.

План второго этажа усадебного дома

Лестница на бельведер была какая-то временная – прямая, деревянная (не дубовая) и выходила в квадратный люк в полу бельведера. Предполагалась, вероятно, винтовая, но сделана не была,  и никто, кроме детей-мальчишек, туда не лазил. Полы во всем доме, кроме девичьей, аптечки и буфетной с проходом между ними, были паркетные. Стены были белые, побеленные, нигде не было обоев, даже во флигелях.

 

План подвала дома

Остальные комнаты, как указывал Ф.Ф. Горностаев, не имели общего стиля, своего лица и особенного уюта. В столовой, например, буфет, закусочный стол, часы над ним и два ломберных стола были из темного дерева, а огромный раздвижной овальный обеденный стол и множество стульев, вокруг него и в простенках, были из очень светлого дерева. Во всех жилых и спальных комнатах были самые разнообразные по стилю, цвету, форме кровати, комоды, шкафы, стулья, столы и пр.

В подвале была кухня, там же прачечная и кладовые. Вход туда был со стороны черного хода – в дом 8 ступенек вверх, а в кухню – 8 ступенек вниз.

В настоящее время усадьба, состоящая из барского дома, церкви и парка, неумолимо разрушается. Утрачены отдельно стоявшая колокольня и все службы, не сохранилось также внутреннее убранство дома и храма, частично потерявшего один из портиков.

Усадебный дом, современный вид со стороны юго-запада

Памятник, поставленный на могиле Лашкевича около храма Покрова, подвергся разрушению, но церковь, им построенная, сохраняется и сейчас как выдающийся архитектурный памятник начала XIX века. Только все еще находится в заброшенном полузабытом состоянии и продолжает разрушаться.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы

Первый деревянный храм Покрова в Романовке был построен не ранее 1712 года, так как только универсалом 1694 года предоставлено сотнику Романовскому "осадити людей на грунтах его, колько слушность кажет". В надписи на евангелии местного прихода 1717 года храм Романовки назван еще только храмом хутора. "Сию книгу купил Петр Романовский до своей хуторской покровской церкви ценою рублей за 20, 1720 год". Прекрасный образец центрического купольного усадебного храма, в стиле зрелого классицизма, заменивший деревянную церковь, был построен в 1811 году помещиком с. Романовки Степаном Артемьевичем Лашкевичем.

Это оригинальное сооружение привлекло внимание давно. Так, Ф.Ф. Горностаев даже указывал на его сходство с известной "Башней ветров" в Афинах (I в. н. э.). В отличие от более динамичной композиции Башни ветров, с ассиметричным расположением портиков, композиция Покровской церкви более спокойна и уравновешена, но сам памятник, безусловно, очень интересен. Его пропорции изысканны, немногочисленные детали верно найдены и хорошо прорисованы. Даже удивительно, что такое первоклассное сооружение было возведено в далекой глуши, в никому не известной Романовке.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, 1911 г.

Расположенный среди зелени парка, ажурным объемом портиков хорошо связанный с воздухом и ландшафтом, величиной и формой приделов родственный сельским жилым домам, памятник органично входит в застройку села и сливается с пейзажем в единую картину.

В плане этот храм представляет собой восьмиугольник, который не похож на привычные формы культовой архитектуры. По горизонтали его опоясывает оригинальный фриз, который делит корпус на две неравные части, а его верх увенчан невысоким куполом с полукруглыми люкарнами (оконными проемами в скате крыши). Эта композиция скрывает расположенный под ней подлинный купол с окнами, образующими круглые проемы в центре его граней.

Крестообразная композиция очень проста, гармонична и в то же время оригинальна. Авторство постройки предположительно связывают со школой Дж. Кваренги или Н.А. Львова. Во всяком случае, несомненно, что автором этого храма был крупный мастер, знавший не только обычные приемы классической архитектуры, но и весьма отдаленные ее истоки.

К основному объему в виде двусветного восьмигранника примыкают по сторонам света пониженные прямоугольные части, украшенные на торцах (кроме восточной алтарной) четырехколонными портиками с широкими лестницами перед ними и фронтонами. Через три придела и портики осуществляется вход в церковь, а лестницы образуют плавный переход от поверхности земли к объему памятника. Строгий и сдержанный декор фасадов выглядит очень нарядным. Одновременно с портиками главным его элементом является широкая верхняя горизонтальная часть сооружения, лежащая на колоннах.

 

Парадный вход в церковь Покрова Пресвятой Богородицы

Разрушенная колокольня церкви Покрова

Основные размеры зала храма – 13x13м (сторона правильного восьмиугольника по наружному обмеру – 5м), помещения приделов и алтаря – 4x7 м. Общая ширина (с портиками) – 26 м, длина – 23,4 м.

 

План церкви Покрова

Внутренние размеры храмового зала – 10,7х10,7 м. (сторона восьмигранника 4,8 м.), алтарь и приделы – 3х5,6 м. Портики выступают на 3 м. относительно внешней грани наружной стены.

Объемы храма имеют разные завершения – приделы и алтарь покрыты двухскатной крышей с фундаментами над портиками, восьмигранник покрыт сферическим куполом. Такое сочетание вносит большое разнообразие и богатство в объемно-пространственное построение храма.

Редко приходится видеть такую гармонию, которую встречаем здесь, в удивительной согласованности внешности и внутренности храма. Очень просто и нежно обработанный внутри карнизами и поясами и весь окрашенный в белый цвет, храм залит весь обильным светом, широко льющимся со всех сторон из четырех рядов разной величины и формы окон.

Последний священник церкви Покрова. Скворцов Сергей Александрович (1875-1938)

Лишенные наличников окна различны по форме и размерам: внизу – большие прямоугольные (по одному в стенах восьмигранника и по два внутри портиков, по сторонам входных проемов), вверху – квадратные ложные (ниши) и полукруглые над фронтонами, в завершающей, суженной части - небольшие круглые.

Высокое восьмигранное помещение храма перекрыто эффектным восьмилотковым куполом. Оно хорошо освещено благодаря многочисленным оконным проемам в стенах и куполе. Пониженные боковые части с полулотковыми сводами и полукруглый алтарь с конкой открыты в храм широкими арками.

Последним священником церкви Покрова Пресвятой Богородицы был протоиерей Скворцов Сергей Александрович (1875-1938). Родился Сергей Александрович в Орловской губернии Мало-Архангельского уезда с. Дубровка. В феврале 1938 г. подвергся репрессиям и через месяц   был расстрелян в г. Клинцы, реабилитирован Прокуратурой Брянской обл.

Храм более ста лет использовался по своему прямому назначению. Некоторые из произошедших за этот период событий представлены ниже в таблице.

 

Основные события, связанные с церковью Покрова села Новая Романовка

Год	Событие	Источник
1694	Сотнику Ивану Романовскому дано разрешение на основание хутора	Филарет. Историко-статистическое описание Мглинского и Суражского уездов. 2009 г.
1712	Не ранее 1712 года построена деревянная церковь.	То же
1811	С. А. Лашкевичем построена каменная церковь	То же
1861	Архангельский Василий, священник	Черниговские епархиальные известия (ЧЕИ) 1861:315, 320
1861	Косач Наталья, дочь титул. советника	ЧЕИ 1861: 224
1867	Народное начальное училище	ЧЕИ 1867: 388-390
1895	Умер Архангельский Василий, священник	ЧЕИ 1895: 646
1895	Молявицкий Иоанн, священник	ЧЕИ 1895: 823
1898	Молявицкий Иоанн, священник	ЧЕИ 1898: 85
1898	Соколов Павел, учитель	ЧЕИ 1898: 644-650
1899	Сергиев Иоанн Ильич (кронштадский), жертвователь	ЧЕИ 1899: 48
1938	Скворцов Сергей Александрович	Сайт Православного Свято-Тихоновского университета

Ново-Романовская церковь сохранилась, но вид у нее обветшалый, запущенный, находится на грани разрушения. Внутреннее убранство не сохранилось.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в настоящее время

 

«Иконостас кисти Боровиковского»

Романовская церковь, в первую очередь, знаменита тем, что иконостас и иконы для нее в 1814–1815 годах создал В.Л. Боровиковский. Все образы, созданные Боровиковским для Покровской церкви села Романовки, полны особой одухотворенности и гармонии, а храмовая икона «Покров» имела надпись: «В сем храме иконы написаны Императорской Академии художеств советником Владимиром Лукичем Боровиковским в С.П. Бурге 1815 г.».

Заброшенные в глушь, эти чудные произведения искусства, – храм с его великолепным из ряда вон выходящим иконостасом, составляют какую-то загадку. Решить ее возможно, вспомнив только то понимание художественной красоты, которое было присуще высокой культуре великого Екатерининского века и «дней Александровых прекрасного начала». Только оно одно могло заставить так горячо отнестись к делу сооружения храма Степана Артемьевича Лашкевича, связав с ним высшие интересы искусства, считавшиеся в ту славную эпоху глубоко-важными и жизненно необходимыми в окружающей жизни и культурной обстановке.

 

Владимир Лукич Боровиковский (1757-1825)

Очевидно, в исполнении заказа Боровиковским на иконы для Покровской церкви в Романовке сказались его ранние малороссийские связи. Еще в 1799–1801 годах он писал портреты М.Д. Дуниной, дочери харьковского наместника, и ее супруга И.П. Дунина, шефа Елисаветградского гусарского полка, по всей вероятности родственников Александры Андреевны Дунин-Борковской, жены Степана Лашкевича. Боровиковский был искренне верующим человеком. По воспоминаниям его племянника,

"… приступая к какой-нибудь важной или серьезной работе, Владимир Лукич прежде всего отправлялся в церковь и слушал молебен. Приготовив холст или доску для иконы, он заставлял читать вслух Евангелие или Житие святого, который изобразить предположил, и, остановясь на каком-либо тексте или листе читаемого, прерывал чтение и начинал работать".

Для художника, так и не заимевшего собственной семьи, именно религия (наряду с творчеством) была главной составляющей его внутреннего мира. Записи из его дневников свидетельствуют о его тонкой ранимой натуре, близко принимавшей к сердцу все высокое, страстно отзывавшейся на церемонии богослужений: "…при пении… приходил в сокрушение, слезы лились…". Естественно, что храмовая литургия оказывала на него сильнейшее эмоциональное воздействие и давала ему яркий творческий импульс для создания собственных религиозных произведений.

Иконостас Романовской церкви

Снизу – верх, слева – направо:

1 – Софии, Веры, Надежды и Любви ; 2 – Богоматерь; 3 – Евангелист Лука; 4 – Евангелист Иоанн; 5 – Спаситель; 6 – Покрова Богородицы; 7 – Архангел Михаил (северная дверь иконостаса); 8 – Архангел Гавриил (с внутренней стороны правого устоя арки); 9 – Царица Александра и Архидиакон Стефан (икона расположена с внешней стороны левого устоя арки); 10 – Св. Юлиания и мученик Василий Просвитер (икона расположена с внешней стороны правого устоя арки); 11 – Нерукотворный Спас; 12 – Евангелист Матфей; 13 – Евангелист Марк; 14 – Усекновение главы Иоана Предтечи (икона расположена с внутренней стороны правого устоя арки); 15 – Благовещение; 16, 17 – Библейские Пророки; 18 – Тайная вечеря; 19 – Распятие; 20-25 – Двухфигурные изображения Апостолов; 26 – Христос во Славе и Всевидящее око.

 

Но не в одной технике и колорите и даже не в экспрессии заключается чарующая, захватывающая своей одухотворенностью прелесть изображений. В написании всех икон иконостаса церкви Покрова чувствуется любовное отношение и страстное стремление передать мистическую тайну и силу Божества. Все эти светящиеся нимбы, стремящиеся ореолы и «внутренний - небесный свет», при соответствующем выражении лиц, достигают цели и вводят в композицию высокое религиозное настроение. В.Л. Боровиковский по праву считается первым русским религиозным художником, затронувшим область того мистицизма, который затем, в конце 40-х годов XIX века, так ярко выразили в своих евангельских и библейских полотнах и эскизах А.А. Иванов и Врубель.

Иконы Романовского иконостаса написаны в 1814–1815 годах и представляют редкую высокохудожественную ценность. Можно долго любоваться неподражаемым мастерством В.Л. Боровиковского, разносторонностью и разнообразием его выдающегося таланта, этого достойнейшего самородка Юга России. Истинное художественное наслаждение доставляют эти чудные иконы-картины своей экспрессией, замечательной тонкостью письма и колоритом, и в особенности тем непередаваемым настроением, которое навевают эти глубоко мистические произведения мечтательного художника-поэта. Традиционные религиозные персонажи и композиции исполнены художником реалистически и в то же время реализм этот далек от повседневной обыденности.

Нам несказанно повезло – к статье Ф.Ф. Горностаева 1908 г., специально посвященной иконостасу романовской церкви, была приложена подробная фотофиксация внутреннего убранства храма, представлявшего удивительно цельный комплекс. Романовский иконостас выполнен Боровиковским в виде триумфальной арки, увенчанной фигурой Христа во Славе, с сиянием вокруг. По арке попарно расположены изображения апостолов. Весь нежный, мягкий по тону и воздушный, иконостас чарует своим изяществом и согласованностью форм. Тонкая, идейная живопись ярко и выпукло выступает, обрамленная нежной резьбой, на фоне удивительно скомпонованного иконостаса.

В работе над иконостасом Покровской церкви В.Л. Боровиковский выступил не только как великолепный живописец, но и как новатор. Отойдя от академической, по сути, трактовки образов, Боровиковский двигался к собственной, уникальной манере, уже не связанной с достижениями западноевропейской живописи. Начало выработки этой новой манеры было положено в ранних образах, написанных для церкви в доме Голицына, а завершением можно считать иконостас Троицкой церкви Смоленского кладбища в Петербурге. Сильный и проникновенный в области религиозного творчества, В.Л. Боровиковский в каждую икону Романовского иконостаса вложил  присущее ему понимание религиозного сюжета и удивительную экспрессивность одухотворенных лиц.

Изысканное сочетание белого с золотом, согласованность пропорций общего и локального, мастерская лепка резьбы и выдержанность художественного ансамбля, делают иконостас редким произведением искусства, который мог бы послужить лучшим украшением любого столичного музея. Совершенно особую и исключительную ценность придавал иконостасу удивительный, цельный ансамбль из 26-ти подлинных икон Боровиковского (целый музей!), не тронутых позднейшими поправками и не утративших от времени своего чудного колорита.

По самой арке в кругах размещены апостолы по двое в каждом медальоне. Арку поддерживают устои, все три стороны которых заняты иконами: с лица и с внешних сторон – местными и с внутренних сторон (над северными и южными дверьми иконостаса) – иконами Архангелов Михаила и Гавриила (7 и 8), над которыми помещены изображения Нерукотворного Спаса (11) и Усекновение главы Иоанна Предтечи (14). От двадцати шести икон Боровиковского, исполненных маслом на холсте, сохранились пять из местного ряда: Богоматерь (2), Спаситель (5), Архангел Михаил (7) – ныне в Государственной третьяковской галерее, Архангел Гавриил (8) – в Казахской государственной художественной галерее в Алма-Ате и Святая Юлиания и мученик Василий Пресвитер (10) – в Брянском областном художественном музейно-выставочном центре. Изображаемые Боровиковским религиозные сюжеты, несмотря на то, что по стилю и характеру своему более приближались к картинам западной католической трактовки, носят глубоко православный характер.

 

Богоматерь (2)

 

Спаситель (5)

Это не просто изображения событий, это не просто картины, а иконы, и в них Боровиковский, как иконописец, остался верен себе, сумев в конкретных, условных формах передать чувство своей веры, изображая в образах космогоническую картину мира, где присутствуют солнце, луна, земная твердь, звезды.

У каждого религиозного живописца есть свое представление божества, божественности, святости. У Боровиковского оно может быть пояснено словами: – «необыкновенная высшая красота в мире любви и кротости». Все изображаемые им лица идеально прекрасны и жизненны, но жизнью высшей, одухотворенной. Прекрасная, тонкая выписка фигур его произведений, – в мельчайших подробностях одежды и аксессуаров, воспринята им от Левицкого и Лампи и развита в высшей степени, по всей вероятности, благодаря раннему занятию иконописью дома, в семье отца. Прелестная группировка и великолепный колорит довершают обаятельную прелесть его композиций.

Иконы местного ряда Богоматерь (2) и Спаситель (5), – налево и направо от Царских врат, написаны во весь рост. Богоматерь предстает на полумесяце, в окружении херувимов. Под ногами ее тонкий опрокинутый серп полумесяца, вокруг - темное небо. Пропорции фигуры Богоматери вытянуты, одеяние изображено лаконично. Ее фигуру венчает нимб в виде светящегося круга, обрамленного двенадцатью звездами.

Подобная трактовка образа Богоматери восходит к книге «Откровение Святого Иоанна Богослова». «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд». Сгустками света на темном фоне неба окружают Богородицу херувимы, изображенные в виде детских головок с парой крыльев. Контрастное тональное решение создает таинственную, «ночную» атмосферу.

Богоматерь с младенцем на руках помещена на сфере, среди сонма бесчисленных Серафимов. Мистический широкий нимб из двенадцати звезд окружает голову Богоматери, и мягкий, фантастический неземной свет освещает всю ее фигуру.

На парной иконе, Спаситель, изображен Христос, в сиянии, исходящем от Бога Отца и Святого Духа. Он стоит на земном шаре, из-за которого встает солнце на фоне Голгофского креста. Образ восходит к Священному Писанию – «просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет». В молитвах Христос также неоднократно уподобляется солнцу: «солнце правды», «свете истинный».

Пригвожденной рукой Спаситель благословляет, другая рука покоится на груди. Христос изображен стоящим на сфере, олицетворяющей землю, из-за которой виднеется восходящее солнце. За спиной Христа слева – большой крест, а над головой – парящий голубь (Дух Святой); вдали вверху – указывающий Саваоф (одно из библейских названий Бога, акцентирующее внимание на свойство всемогущества, образ которого заимствован от воинства), кругом – Ангелы.

Особенной глубиной выражения отличаются изображения Архангелов Михаила (7) и Гавриила (8) на северных и южных дверях иконостаса, помещенных с боков внутренних устоев триумфальной арки. Оба изображения чрезвычайно эффектны в своих контрастах, колорит их чуден. Фигуры Архангелов полны движения и выразительны в своем летящем положении.

Архангел Михаил в кольчуге стремительно спускается во тьму, поражая врагов своим огненным мечом и отражая щитом в левой руке сверкающие молнии. Архангел не имеет грозного вида, лицо его спокойно и уверенно. Свет прорывается сверху, смутно освещая силуэты гор над головой архистратига; внизу–пропасть тьмы...

Для образа Архангела Михаила, живописец каждый раз находит новые оттенки выразительности. Стремительный полет предводителя небесного воинства особенно выразителен по сравнению со статичными фигурами Христа и Богоматери. Меч в его правой руке подобен разящей молнии, светоносный щит блещет на левой руке.

Архангел Гавриил, вестник света и мира, с цветком лилии и каменным зеркалом в левой руке и с зажженным фонарем в правой, напротив, освещает тьму, рассеивающуюся при его приближении. Фонарь, лилия и каменное, полированное зеркало – присущие Архангелу Гавриилу атрибуты. Архангел устремил свой взор на небо, откуда исходит свет, как бы вслушиваясь в повеления Господа; внизу бледный рассвет.

 

Икона Софии, Веры, Надежды и Любви (1), помещенная в левом устое триумфальной арки иконостаса, замечательна чудным колоритом и прекрасной экспрессией фигур. Вера, тихая сосредоточенность, с скрещенными на груди руками, в них – пальма. Надежда – с ожиданием и мольбой во взоре, глядящая вверх, в небеса. Любовь изображена со сложенными на груди руками и опущенными глазами, с тихим выражением покоя на лице. София, страдающая за детей, изображена с выражением глубокой веры и скорби на липе. Глаза ее с мольбой устремлены на небо, где в нисходящем широком световом луче видны Архангел и сонмы Ангелов.

Местная, храмовая икона Покрова Пресвятой Богородицы (6), находящаяся в правом устое триумфальной арки иконостаса, по своему значению является главной, и конечно, на ней Боровиковский остановил особое внимание. Это целая картина с эффектным размещением композиционных элементов, прекрасно задуманная и широко написанная. Здесь слиты воедино и экспрессия, и колорит, и превосходно выдержана борьба двух освещений.

Главное внимание приковывает молящаяся перед Христом Богоматерь – среди сонма Ангелов. Глубоким мистическим выражением веет от этой чудной группы, парящей в воздухе вверху, над головами молящихся в ярко освещенном храме. Внизу эффектны две фигуры очевидцев чудесного события – старика и женщины с выражением испуга, молитвы и восторга в лицах. Среди коленопреклоненных молящихся, вероятно, представлен портрет заказчика храма С.А. Лашкевича. Эта чудная икона ценна еще тем, что на ней имеется подпись автора.

Недавно обнаруженный архивный документ свидетельствует о том, что икона София, Вера, Надежда и Любовь в 1925 году проходила реставрацию в Государственной Третьяковской галерее:

«В Третьяковскую Галерею. Прошу выдать сотруднику Главмузея В.В. Ушакову икону Св. Софии, Веры, Надежды и Любови кисти Боровиковского, законченную реставрацией, для возвращения ея в ц. Покрова при с. Романовка. 15/VII–21 г. Москва. Анисимов. Прошу выдать. Игорь Грабарь». И на обороте: «Расписка. Означенную икону работы художника Боровиковского, изображающую Св. Софию, Веру, Надежду и Любовь, принял из Третьяковской Галереи для передачи группе верующих с Романовки Мглинского уезда Гомельской губернии ученый сотрудник Главмузея В.В. Ушаков 28/VII – 21 г.».

С внешних боков иконостаса, по сторонам устоев триумфальной арки помещены две остальные местные иконы, изображающие Царицу Александру и архидиакона Стефана (9) и Святую Юлианию и мученика Василия Пресвитера (10).

Александра и Стефан, очевидно, изображают покровителей владельцев усадьбы, так как святые не имеют прямого отношения друг к другу. Архидиакон Стефан – покровитель Степана Артемьевича, а царица Александра – его жены Александры Андреевны Дунин-Борковской.

Боровиковский увлекался чудесной узорчатостью и блеском красок древних икон. Эта особенность мастера ярко проявилась в его двух иконах Св. царица Александра и Св. архидиакон Стефан и Св. Юлиания и Св. мученик Василий Пресвитер.

Изумительная выписка фигур до мелочей, замечательные позы и выражение, при высоком художественном исполнении и чудной гармонии красок, выдвигают эти иконы на первое место. Лица св. Царицы Александры и архидиакона Стефана дышат чистой неземной красотой и убежденной светлой верой. Мир света, радости, покоя снизошел на них. Глаза их с кроткою любовью и глубокой верой устремлены вверх, где высоко, в отверстом небе среди сонма Серафимов изображены Бог-Отец и Христос. Вдали, на горизонте виден храм, а внизу, в ногах архидиакона – камни. Сила и свежесть красок этой чудной иконы невероятны, а фигурам придан до иллюзии сильный рельеф.

Икона Св. Юлиании и Св. мученика Василия Просвитера несколько уступает в силе красок, но зато выигрывает в мягкости при великолепном колорите. Особенно красива фигура св. Юлиании с опущенным долу взором, с пальмою в руке. Луч света освещает ее лицо; в луче – сходящий Святой Дух и Серафимы. С большой вероятностью можно утверждать, что эта икона, как и предыдущая, изображает покровителей сестры и брата С.А. Лашкевича: Святая Юлиания – покровительница Ульяны Артемьевны, а Святой мученик Василий Просвитер – Василия Арьемьевича Лашкевича.

Царские врата иконостаса украшены Евангелистами, а над ними находится икона Благовещение (15). Традиционные изображения Благовещения и Евангелистов в руках Боровиковского нашли особое выражение.

Благовещение (15). Церковь Покрова

Благовещение. 1810 – 20-е годы. Русский музей.

В Благовещении с необыкновенным подъемом, мистически глубоко передан великий момент, когда Архангел Гавриил сообщил Марии весть о предстоящем рождении Сына Божия. Все небесные силы присутствуют тут, ими напоен воздух. Особенно ярко и сильно выражен сходящий Святой Дух, стремительный ореол которого освящает всю группу, придавая ей таинственно-глубокое выражение. Особенно великолепно освещение Архангела Гавриила. И весь он предстает перед Марией в каком-то божественно-непостижимом, неземном величии.

В разные годы, к теме Благовещения, кроме Романовского иконостаса, Боровиковский обращался еще три раза: 1804 год – две иконы из Царских врат Казанского собора; 1824 год – Царские врата для Троицкой церкви на Смоленском кладбище в Петербурге. И, наконец, картина Благовещение из собрания Г. Мамаева (Русский музей 1810-20-е годы), которая композиционно чрезвычайно близка иконе из церкви Покрова. Здесь уже представлена полнейшая противоположность Архангелу Гавриилу более раннего Благовещения Боровиковского (1804) из царских врат Казанского собора, где Архангел Гавриил – весь кротость, и его изящная женственная красота, перед склоненной скромной фигурой Марии, – олицетворяет тихую высшую радость.

Богоматерь на обеих более поздних иконах Благовещения, – из церкви Покрова и из Русского музея, – изображена почти в тождественной позе – со скрещенными руками перед раскрытой книгой, к которой обращен взор ее полунаклоненной головы. Боровиковский запечатлел этот сюжет в стиле классицизма, но не отказавшись полностью от иконографической традиции. Позже, в 1856 году, поэт Владимир Бенедиктов, вдохновившись его произведением, напишет такие строки:

Кто сей юный? В ризе света Он небесно возблистал И, сияющий, предстал Кроткой Деве Назарета: Дышит радостью чело, Веют благовестью речи, Кудри сыплются на плечи, За плечом дрожит крыло. Кто сия? Покров лилейный Осеняет ясный лик, Долу взор благоговейный Под ресницами поник;

Скрещены на персех руки, В персех сдержан тихий вздох, Робкий слух приемлет звуки: "Дева! Сын Твой будет Бог!" Этот юноша крылатый – Искупления глашатай, Ангел, вестник торжества, Вестник тайны воплощения, А пред ним – полна смиренья – Дева, Матерь Божества. В.Г. Бенедиктов Благовещение. К картине Боровиковского

В ликах Евангелистов, помещенных на Царских вратах Романовского иконостаса, сильно передана соответствующая их духу экспрессия. Сосредоточенно задумчивый Евангелист Матфей (9) изображен спокойно пишущим свое повествование. Углубившийся Марк (9) с созревшей мыслью уже заносит руку над хартией, готовый излагать благие вести. Прекрасно изображение Евангелиста Луки (9), как бы обдумывающего изложение своего повествования: хартия его еще закрыта. Вдохновенно восхищен Евангелист Иоанн (9), высоко приподнятая его рука как бы спешит на лету схватить вдохновенные мысли...

Евангелист Матфей(12)	Евангелист Марк (13)
Евангелист Лука (3)	Евангелист Иоанн (4)
Евангелист Матфей	Евангелист Марк
Евангелист Лука	Евангелист Иоанн
В. Л. Боровиковский. Иконы Евангелистов Царских врат Казанского собора (1804-1809 г.)

Необычны изображения в полукруглых, вписанных в прямоугольник вставках над северными и южными дверьми – Нерукотворный Спас (11) и Усекновение главы Иоанна Предтечи (14).

 

Усекновение главы Иоанна Предтечи (14)

Нерукотворный Спас (11)

Их необыкновенная реальность и выписка оригинально сочетаются с глубоким мистическим оттенком, придаваемым им аксессуарами. Изображение головы Предтечи восходит к западной традиции – ее освящает горящая лампада и дымящаяся кадильница, окутанная дымкой фимиама.

 

В. Л. Боровиковский. Икона Нерукотворный Спас, 1823 г. Из церкви Михайловского дворца в Санкт-Петербурге

И что-то необыкновенное придает Нерукотворному Спасу до иллюзии выписанная горящая свеча, поставленная сбоку. По традиции в иконе источник света не изображается, так как священное изображение должно быть само по себе источником нетварного света.

Цветное изображение Нерукотворного Спаса, помещенное выше, было выполнено Боровиковским для церкви Михайловского дворца в Санкт-Петербурге в 1823 г. Очевидно, что это список с аналогичной иконы церкви Покрова Пресвятой Богородицы

Двухфигурные изображения Апостолов (20-25) и Царь Славы (26)

Двухфигурные изображения Апостолов (20-25) в медальонах триумфальной арки замыкаются в центре изображением Всевидящаго Ока (26), поверх которого на облаках парит Христос – Царь Славы (26), сидящий на престоле с тиарой на голове. Левой рукой Христос опирается на Евангелие, а в правой держит скипетр; кругом – символы Евангелистов и Ангелы.

Слово «апостол» означает «посланный». Во времена пребывания Иисуса Христа на земле, 12 человек были названы его учениками. Двенадцать учеников следовали за Христом и учились от него. После воскресения, Христос отправил учеников, чтоб они были свидетелями воскресения. Тогда их назвали двенадцатью апостолами.

Первоначальные двенадцать апостолов перечислены в Евангелии от Матфея:

-       Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его,

-       Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его,

-       Филипп и Варфоломей,

-       Фома и Матфей мытарь,

-       Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем,

-       Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его

Еще два сюжета содержат не менее оригинальные композиции Библейских пророков (16, 17), написанные с большой экспрессией. Пророк – это харизматическая личность, избранная Богом для передачи своей воли. При этом содержание вести и сам акт пророчества ставились в полную зависимость от воли Бога, призывающего к пророческому служению избранных. Библейских пророков обычно соотносят с миром, который нельзя назвать физическим. Они делали предсказания, давали советы, суть которых – сверхъестественные послания духовного мира, божественные послания.

 

Две иконы Библейских Пророков (16, 17). В верхней части иконостаса

Сонмы пророков, помещенные в полукругах над иконами Спасителя и Богоматери, прелестны в красочной гармонии цветов. Их вдохновенные, выразительные липа с глубокой сосредоточенной думой прелестны, но, к сожалению, чрезвычайно попорчены; левая икона над Богоматерью почти разрушена совсем.

С эпохи Средневековья четыре пророка (Исайя, Иеремия, Иезекииль, Даниил) называются большими, или великими пророками, а остальные двенадцать (Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Иона, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария, Малахия) – малыми.

Библейские пророки были людьми, обладавшими экстрасенсорными способностями. Кто-то родился с ними, а кто-то развил их в себе. Они были ясновидцами, общались с миром духов, видели ауру человека, и предстают перед нами как целители и предсказатели. Согласно Библии, они ясно осознавали свое предназначение и потому стремились воздействовать на принятие важнейших политических и религиозных решений. Например, Самуил содействовал воцарению Давида, Нафан поддержал Соломона в его борьбе за трон. Для исполнения своей миссии и утверждения величия Бога пророки могли совершать чудеса – Моисей использовал свой жезл для предания Египта «казням», Илия воскрешал мертвых. Библейские сказания уверяют, что пророки имели дар ясновидения и предсказывали будущее. Например, Ахия предсказал воцарение Иеровоама, когда тот был еще простым смотрителем, Агав предрек голод и т.д.

В картине иконостаса Тайной вечере (18) изображена сцена последней трапезы Христа  со своими учениками, когда Иисус произносит слова о том, что один из апостолов его предаст («истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня»), и реакция каждого из апостолов на эти слова. Тайная вечеря (18) иконостаса – это почти дословное повторение известной картины Леонардо да Винчи, находящейся в трапезной монастыря в Милане.

Как и на других изображениях тайной вечери апостолы сидят за столом на одной его стороне, чтобы зритель видел их лица. Большинство предыдущих произведений на эту тему исключали Иуду, помещая его одного за часть стола, противоположную той, за которой сидели остальные одиннадцать апостолов и Иисус, или изображая с нимбом всех апостолов, кроме Иуды. Иуда сжимает в руке небольшой мешочек, возможно, обозначающий серебро, полученное им за предательство Иисуса. Он единственный поставил локоть на стол. Нож в руке Петра, указывающий в сторону от Христа, возможно, отсылает зрителя к сцене в Гефсиманском саду во время  задержания Христа.

Жест Иисуса может интерпретироваться двояко. Согласно Библии, Иисус предсказывает, что его предатель протянет руку к еде одновременно с ним. Иуда тянется к блюду, не замечая, что Иисус тоже протягивает к нему правую руку. В то же время Иисус указывает на хлеб и вино, что символизирует безгрешное тело и пролитую кровь соответственно.

Леонардо да Винчи. Тайная Вечеря, 1495-1498 гг. Список Боровиковского с этой иконы размещен на аттике портала Царских врат

 

Фигура Иисуса расположена и освещена так, что внимание зрителя обращено, прежде всего, на него. Голова Иисуса находится в исчезающей точке для всех линий перспективы.

Роспись содержит неоднократные отсылки к числу три:

- апостолы сидят группами по три человека;

- позади Иисуса – три окна;

- контуры фигуры Христа напоминают треугольник.

В Тайной вечере Боровиковского фигура Иуды выдвинута по другую, ближайшую сторону стола – с левой стороны, а стоящая фигура апостола Филиппа – с правой. Видоизменена несколько и обстановка – над головой Христа помещены на стене «скрижали завета» с двумя горящими свечами по сторонам.

Одним из самых выразительных среди образов храма было, несомненно, вырезанное по контуру Распятие (19), по динамичности, эмоциональности приближающееся к работам художников начала ХХ века – В.М. Васнецова и  М.В. Нестерова.  

Распятие (19)

В.Л. Боровиковский. Распятие, 1824. Музей В.А. Тропинина и московских художников его времени

Образ Распятия экспрессивно передает напряженное душевное страдание, как бы переходящее в физическую боль. Особенно выразительна Богоматерь – скорбь ее неизреченна, невыносима, и она в отчаянии и изнеможении ломает руки. Св. Иоанн, затаив дыхание, как бы сам ощущает, страдания Христа... Глубокой печалью и страданием веет от этого высокохудожественного произведения. В 1824 г. Боровиковским была написана аналогичная по сюжету икона Распятие, которая ныне находится в музее В. А. Тропинина и московских художников его времени.

Как видим, наши далекие предки не просто жили, но оставили для нас прекрасные творения, которые мы, их потомки, увы, не смогли ни использовать, ни сохранить. Имеются сведения, что после закрытия Покровской церкви в 1936 г. пять икон были увезены сотрудниками Русского музея. Очевидно, что это те пять икон которые затем оказались в Третьяковской галерее. В период немецкой оккупации четыре иконы были взяты в Успенский собор г. Мглина. С большой вероятностью, речь идет о таких больших иконах, как Царица Александра и архидьякон Стефан, Покрова Пресвятой Богородицы, Распятие и, возможно, Тайная вечеря или Христос во Славе. В ноябре 1961 г. богослужения в Успенском соборе прекратились, здание осталось без присмотра и иконы исчезли, провалявшись более десяти лет на полу собора.

Одна икона Св. Юлиания и мученик Василий Пресвитер жителями Романовки Кузьмицкими в 1969 г. была передана Брянскому художественному музею. Остальные иконы, меньшего размера, скорее всего, были разобраны местными жителями Романовки еще в1936 г. Но и сегодня, то, что после такого варварства от церкви осталось, продолжает неумолимо разрушаться.

История поселения и первые владельцы усадьбы

Село Новая Романовка возникло в 1694 году как слобода, когда землями владел мглинский сотник Иван Романовский, затем они перешли к Турковским и позднее к Борковским, у которых находились вплоть до 1917 года.

Сотник Иван Ракушка-Романовский был сыном Романа Онисковича Ракушки, которого гетман Брюховецкий в 1663 г. из нежинских сотников поставил генеральным подскарбием (казначеем), поручив ему описывать разные промышленные заведения по Малороссии, для обложения их налогами. После бунта 1668 года, во время которого гетман Брюховецкий был убит, должность генерального подскарбия была упразднена, и Ракушка стал священником. При гетмане Демьяне Многогрешном Ракушка бежал на правый берег Днепра, однако, вскоре вернулся на Левобережье и поселился в Стародубе, где служил в местной Николаевской церкви (1687-1703).

Именно Романа Ракушку-Романовского многие историки считают автором широко известной анонимной летописи Самовидца – ценнейшего источника по истории нашего региона, описывающего события периода Хмельниччины и Руины. И если считать, что автором летописи Самовидца был Ракушка-Романовский, то написана она была, вероятнее всего именно в Стародубе, где бывший генеральный подскарбий провел последние десятилетия своей жизни.

Дети Романа Ракушки также жили на Стародубщине. Женив здесь сына Ивана на дочери мглинского сотника Есимонтовского, отец, тем самым, дал ему возможность пробиться в местную старшину. В это время сыновья Есимонтовского, Афанасий и Алексей, были еще малы, и Иван Романовский, поселившись у тестя, по-видимому, надеялся воспользоваться частью земельных богатств тестя.

Герб рода Ракушек-Романовских

Род Ракушек-Романовских имел свой фамильный герб, описанный в «Малороссийском гербовнике». На щите в лазоревом поле опрокинутая серебряная подкова, увенчанная и сопровождаемая двумя кавалерскими крестами, а снизу золотым полумесяцем, рогами обращенный вверх. В нашлемнике три страусовых пера.

Будучи хорошо грамотным, Иван Романовский стал заметным человеком в г. Мглине и без особого труда попал на место тестя, став мглинским сотником не позже 1688 г. На этом уряде, в совокупности, Романовский пробыл не менее 11-ти лет, оставив следы своего сотничества в двух селах – Новой и Старой Романовках.

Старая Романовка была поселена Иваном Романовским на месте бывшей буды до сотничества, когда он жил еще у тестя. Первоначально полковник Алексеев в 1668 г. утвердил за Романовским "займище Есимонтовское от речки Воронусы до речки Ольшаной". Вблизи этого займища уже новый стародубский полковник Коровко в 1678 году позволил Романовскому поселить слободу, а, чтобы пустоши «не вековали», поселенцев-слобожан освободить от всяких налогов сроком на 10 лет. В этом же году Романовский и начал «садить» слободу и заселять ранее полученное займище, находящееся рядом. В 1685 году гетман Войска Запорожского Самойлович утвердил за Романовским уже заселившиеся слободу и займище.

За время сотничества Романовский продолжал заселять свою слободу и займище. Одновременно с этим в 1694 году на другой стороне Воронусы по разрешению полковника Стародубского полка Миклашевского Романовский начал «садить» новое поселение: "презентуючи нам Ив. Романовский розних людей купчие писма, данние себе на грунта под Мглином, над речкою Воронусою, на другой стороне от хутора своего (Старой Романовки), просил, абы могл на тих грунтах скилки человек осадити"...

С этого времени за старым поселением закрепляется название Старая Романовна, а за новым – Новая Романовна. Разрешение Миклашевского, данное сотнику Романовскому, было утверждено в 1695 году гетманом Мазепой. Так возникли и получили свое название обе Романовки.

Изначально Романовки возникли как свободные поселения на свободных землях, но затем оказались в полной крепостной зависимости от владельцев и неоднократно передавались по наследству. Происходило это так.

У Романовского было три сына – Григорий, Петр, Владимир – и дочь Мария. Старший из них вернулся на родину отца, в Нежин, и был здесь сотником 3-й полковой сотни, а дочь вышла замуж за Михаила Турковского.

По смерти Ивана Романовского, мглинские имения последнего были утверждены за сыном его Петром. В универсале 18 декабря 1708 г. гетмана Скоропадского читаем:

«п. Петр Романовский, значк. товар., суплековал до нас, абы ему все добра по небожчику родичу его п. Ивану Романовскому, в уезде мглинском позосталие, во владение были поданы»…

Первые владельцы усадьбы с. Новая Романовка

Полный список владений Петра Романовского, представленный в этом универсале Скоропадского, включает:

«Село Костеничи з ласки войсковой наданное; млинъ на два камени з коломъ валюшнимъ в томъ же селѣ стоячій, купленній з отчиною; слободу Старую на рѣчцѣ Воронусѣ; слободу Новую зовомую Романовку, на власних купленних кгрунтах осаженую; футоръ з млиномъ о едномъ колѣ з валюшею и приналежними до того футора ограничеными кгрунтами пахатними и сѣнокосними, и з отчиною купленними; млинъ в селѣ Великой Дубровѣ на рѣчцѣ Лопатнѣ купленний, в селѣ Високомъ на рѣчцѣ Тезнѣ з купленними дворами; млини два в селѣ Ляличахъ на рѣчцѣ Шовковцѣ, купленний же; в селѣ Косичах на рѣци Ржавци, в томъ же селѣ и отчина; в селѣ Осколковѣ млин з купленними дворами; в селѣ Ветлевцѣ на рѣчцѣ Воронусѣ млинъ сполньій; в селѣ Курчичах также млинъ сполный з купленними дворами; в селѣ Семках на рѣчцѣ Дивовци коло стовка з дворами скупленними, и інніе на разних мѣстцах покупленніе кгрунта».

Все эти имения гетман "позволил во владение Романовскому до зросту меншого брата его Владимера и до росправи з второю маткою его, п. Романовскаго".

Получив имение отца, Петр и его брат Владимир стали владельцами-крепостниками в обеих Романовках. По переписи населения Малороссии, куда входили мглинские земли, стало известно, что в 1723 году Петр Иванович Романовский имел в Старой Романовне крепостных крестьян – 18 дворов и бездворных хат (без полевой земли, с одним лишь огородом) – 15. В Новой Романовке у него было 8 дворов и бездворных хат – 4. А его брат Владимир в этом же 1723 году имел в Новой Романовке крестьянских дворов – 13 и бездворных хат – 6. Братья Романовские унаследовали от отца также Ветлевку и Вормино.

Позднее имения Романовских унаследовал их племянник Максим Михайлович Турковский, сотник мглинский в 1734–1735 годах. Его отец Михаил Турковский был женат на дочери Ивана Романовского Марии. Так все имения Романовских (обе Романовки, Ветлевка, Ормин) перешли к Турковским.

Михаид Турковский начал службу "при боку" Мазепы, т.е. был, вероятно, одним из числа его приближенных "дворян". В это время он попал к шведам в плен и по выходе из "шведской неволи" сделан был почепским "дозорцей". Здесь Турковский женился на дочери Ивана Романовского и по смерти тестя, поставлен был мглинским сотником. Сотником Турковский пробыл до 1707 г., затем в 1710 г. был сделан "господарем Гадяцкого замка", каковым в разные годы упоминается вплоть до 1725 г. В 1714, 1718 гг. он знатный войсковой товарищ, в 1727 г. – кандидат во вторые генеральные судьи. В 1729 г. он был назначен генеральным писарем, где пробыл до конца гетманства Даниила Апостола.

Занимая такой важный уряд при гетмане Апостоле, Турковский ничем не выделялся из числа людей средних способностей, двигаемых вперед за одно лишь их трудолюбие... При том же помощником его в это время был Андрей Безбородко, который своими блестящими дарованиями еще более затенял своего начальника.

У Турковских имелся свой родовой герб – измененный Юньчик. В красном поле щита изображен серебряный якорь с двумя лапами, на которых он и стоит. Некоторые видят здесь два рыболовных крючка, обращённых в противоположные стороны и прикреплённых к шесту, который оканчивается двумя белыми крестами. На шлеме три страусовых пера.

Герб рода Турковских

Начало этой эмблемы, равно как многих других, кроется во временах язычества и борьбы его с христианством. Рассказывают, что в одну битву, когда неприятель был расположен с своими силами на берегу реки, некто Юньчик, дав знать о том христианскому войску, привел его на врага и, победив его, поймал как бы на уду.

Как и остальные мглинские сотники Михаил Турковский начал скупать земли края и, пользуясь своими связями с генеральной старшиной, оформлять универсалы на свои приобретения. Так, 30 мая 1707 г. Михаил купил у знатного войскового товарища Стефана Сейновича мельницу в с. Вормино, на речке Ворминке с вальнею, двором и двумя огородами. В 1706 г. получил гетманский универсал на с. Вормино, где за ним в 1723 г. было 43 двора и 16 бездворных хат.

Турконским также принадлежала и слобода Лукавица, которая была поселена Михаилом. По универсалу 1712 г. гетман Скоропадский позволил Турковскому "за войсковие его службы в чину сотничом, осадить слободу, на купленных его грунтах и при лесах волных, при речке Лукавице". От Турковских Лукавица затем перешла к Борковским..

У Михаила Турковского было три сына – Максим, Иван и Михаил. Максим с 1728 по1732 гг. служил в Генеральной войсковой канцелярии. В 1732 г. он знатный бунчуковый товарищ, и в 1733 г. становится Мглинским сотником.

Максим Михайлович в крае получил значительные владения в качестве приданого за первой женой Марией Жоравко от ее отца Григория Лукъяновича Жоравко, а также в 1743 г. почти все имения по завещанию своего родного дяди, бунчукового товарища Владимира Ивановича Ракушки-Романовского.

Дочь Максима Турковского Марфа была замужем за бунчуковым товарищем Василием Андреевичем Дунин-Борковским, которому принесла в приданое все имения Турковских. Василий Дунин-Борковский и его жена Марфа Турковская имели сына Максима и дочь Софью. Максим потомства не имел, и потому все имения Турковских и Борковских оказались владением Софьи Васильевны Борковской. В 1801 году Софья продала обе Романовки и Ветлевку  Степану Артемьевичу Лашкевичу, а его сестре Ульяне – село Вормино.

 Степан Лашкевич был бездетным, поэтому имения в Романовках, Ветлевке, Лукавице после его смерти перешли по наследству к детям брата его жены Дмитрия Андреевича Дунин-Борковского. Этот род Борковских и оставался в Новой Романовке вплоть до Октября  1917 года.

Меценат и благотворитель – Степан Артемьевич Лашкевич

Из всех владельцев с. Новая Романовка, как было указано ранее, наибольшую память о себе оставил Степан Артемьевич Лашкевич. Помещик Лашкевич был, очевидно, настоящим сыном своего века и, строя церковь, задумался создать «искусство для искусства» в своей усадьбе. Былая культура края засвидетельствована вполне такими выдающимися произведениями искусства, как Ляличский и Почепский дворцы; этот край также в свое время, несомненно, оживлялся соседством не столь уж отдаленных Батуринской и Глуховской резиденций малороссийских гетманов, этих былых культурных центров Юга России.

Предки Степана Лашкевича жили в Стародубе, с начала XVIII века служили в Стародубском полку в звании бунчуковые товарищи, за безупречную службу получали денежное вознаграждение и пожалованные земли, торговали пенькой, занимались скупкой земельных угодий, стали знатными и богатыми людьми на Стародубщине.

Родословная рода Лашкевичей

Представители этого рода занимали различные уряды в Погарской и Бакланской сотнях Стародубского полка, а в XIX в. владели имениями в Новозыбковском (Брахлов), Новгород-Северском и Мглинском уездах. Лашкевичи породнились со многими известными родами – с такими, как графы Гудовичи, Немировичи-Данченко, Косачи, Галагены, Милорадовичи, Миклухи.

Род Лашкевичей происходит от Тишко Гавриловича Лашко, литовского шляхтича. Известно, что в 1677 г. Тишко купил у казака сотни полковой Стародубовской «пляц дворовий, стоящий в паркане на Пробитой улици», а сын его, Семён, уже настолько обогатился, что даже смог породниться с древним благородным родом Северщины – Рубцами. Мещанин Стародубовский в 1700 г., в 1705, 1708 годах он становится лавником Стародубовского магистрата, в 1727 году Семен принят гетманом Даниилом Апостолом в «протекцию», а в 1737-1738 годах он уже бурмистр Стародубовского магистрата.

Он женился на одной из дочерей Рубца – Марине Яковлевне, взял за ней в приданое недвижимость в Стародубском полку и имел от нее пятерых сыновей. Старший из них, Карп, умер, вероятно, молодым, а остальных отец пристроил к знатному казачеству, записав их в службу значковыми товарищами.

Ни один из сыновей Семена не пошел далеко по службе – старший, Иван, умер в 1765 г. бунчуковым товарищем, Артемий оставался до смерти значковым товарищем, Онисифор вовсе не поступил на службу, а Федор дослужился до полкового хорунжего.

Герб рода Лашкевичей

У этого рода был шляхетский герб, внесённый в «Общий гербовник». В щите, имеющем голубое поле, изображены золотая шестиугольная звезда и под оною такого же металла луна рогами вверх. Щит увенчан дворянским шлемом и короною с павлиньими перьями, на которых видны звезда с луною. Намет на щите голубой, подложенный золотом.

Дед Степана Артемьевича – Артемий Семенович, умер до 1763 года. Он был женат на Евдокии, сестре графа Петра Васильевича Завадовского, владельца знаменитой усадьбы в с. Ляличи Мглинского уезда. Евдокия Васильевна – дочь бунчукового товарища, родилась около 1695 г., в 1763 г. жила в Стародубе. Артемий Семенович – бургомистр Стародубского магистрата (1737, 1743), знатный мещанин и купец Стародубовский, – в 1738 году купил у своего тестя Василия Завадовского «хутор в деревне Хомутовке с млином, полем пахотным, сеножатми, гаями и со всеми угодьями», за 400 рублей.

Потомок этих Лашкевичей – Степан Артемьевич – служил на Мглинщине, имел звание корнета (корнет – первый офицерский чин в казачьем войске), женился на Александре Андреевне Борковской. Как было сказано выше,  все имения Турковских и Борковских оказались владением Софьи Васильевны Борковской (в замужестве Леонтович) и она  в 1801 г. продала обе Романовки, Ветлевку и Лукавицу корнету Степану Артемьевичу Лашкевичу, а его сестре Ульяне – село Ормино. 

В 1807 году Ульяна уступила Вормино своему брату. С этого времени Старая и Новая Романовки, Ветлевка, с. Вормино и деревня Лукавица стали владением Степана Артемьевича Лашкевича. Владелец такого обширного имения поселился и жил в Новой Романовне в своем небольшом деревянном доме.

Но память об известном меценате Лашкевиче хранит не дом, а церковь Покрова Богородицы, которую он построил в живописном месте своей усадьбы, о которой до сих пор много говорят и пишут, так как иконостас арочной конструкции церкви Покрова расписал известный художник-иконописец В. Л. Боровиковский. Владелец усадьбы, строитель этого прекраснейшего храма, знаток и ценитель искусства С.А. Лашкевич, несомненно, обладал высокоразвитым художественным вкусом. Явное этому доказательство как построенный им храм, так и его иконостас, расписывать который Лашкевич пригласил знаменитого художника Владимира Лукича Боровиковского, советника императорской академии художеств, жившего и работавшего в то время в Петербурге.

Со Степаном Лашкевичем тесно связана одна легенда, впервые опубликованная в 1892 г. Де-ля Флизом в его книге «Поход Наполеона в Россию в 1812 году». В этой книге доктор наполеоновской армии Де-ля Флиз, который в 1813 г., находясь в плену в доме графа Василия Васильевича Гудовича в с. Разрытое, рассказал невероятную историю о трагической гибели Степана Лашкевича в с. Романовка. «В половине октября 1813 года случилось происшествие в имении Романовке Мглинского уезда, огорчившее графа генерал-лейтенанта Гудовича и графиню, дающее понятие о мщении русских крестьян над господами, когда эти обращаются с ними жестоко».

Далее Де-ля Флиз в деталях живописует неприглядный портрет Лашкевича, что якобы он был «богатый, без всякого образования и скупой». «Лашкевич жестоко обращался со своими людьми и заставлял иных крестьян работать в поле с цепями на ногах». Ну, прямо садист какой-то! Они и порешили отделаться от своего господина. Повар, кучер, камердинер сговорились между собой и в соучастницы взяли горничную госпожи Лашкевич. Затем пошли за ним в спальню, «бросились на него, стали душить подушкою и бритвою перерезали ему горло». «Положив ему бритву в руку, убийцы заперли дверь изнутри на крючок, потом снаружи закрыли ставни и ушли», имитируя самоубийство. Вот ведь как все легко и просто у этих русских! Однако спустя неделю, в село из Мглина приехал полицейский офицер, преступление было раскрыто, а убийц сослали в Сибирь.

Существует и другая версия этой легенды, приведенная в книге З. Е. Протченко «Земля Мглинская – родной край». Согласно этой версии, Степан Лашкевич имел много золота (ясно, что золото – это обязательный атрибут любой легенды!) и прятал его в земле в разных местах своей усадьбы (без золотого клада в легенде тоже трудно обойтись!), а, чтобы не забыть мест захоронения клада, он составил схематический план, по которому его можно было легко найти.

Однако крестник Лашкевича обнаружил этот план и решился убить своего крестного и воспользоваться его золотом. Скоро обнаружили Лашкевича в его же доме с перерезанным горлом. Совершив преступление, убийца посадил свою жертву в кресло перед зеркалом и вложил мертвому бритву в руку, имитировав самоубийство. Затем, якобы муки совести его замучили, он на исповеди во всем признался священнику и был сослан на каторгу пожизненно в Сибирь.

Вот такие две версии трагической смерти С. А. Лашкевича в 1813 г. можно обнаружить в книгах, статьях и на страницах сайтов Интернета. Однако тщательные исследования событий жизни Степана Лашкевича показывают, что эти легенды –  плод сплошного вымысла, так как после 1813 года он прожил еще почти 20 лет и умер лишь в апреле 1832 г.

Подтверждение даты смерти С. А. Лашкевича в 1832 г. можно обнаружить в нескольких источниках. Так, на портрете Лашкевича из Черниговского Дворянского Дома, написанном  маслом, приведены даты его рождения 1764 г. и смерти 1832 г. Граф Г.А. Милорадович в своем справочнике «Родословная книга Черниговского дворянства», том II, 1901 и В. Л. Модзалевский в «Малороссийском родословнике», том 3, 1912 сообщают, что с 1827 по 1830 год С. А. Лашкевич занимал должность предводителя Мглинского дворянства (то есть был чрезвычайно уважаемым в уезде человеком), и оба подтверждают, что он умер в 1832 г.

Более того, А. М. Маркович в книге «Историческая и статистическая записка о дворянском сословии и дворянских имуществах Черниговской губернии», изданной в 1838 г., всего через шесть лет после смерти С.А. Лашкевича, в противовес легенде Де-ля Флиза о скупости, жестокости и безграмотности Степана Артемьевича, сообщает:

«Помещик Мглинского уезда, умерший корнет Степан Артемьевич Лашкевич, завещал (1829 г.) положить в приказ общественного призрения 300 тысяч рублей, в число которых уже внесены были им самим 185,000. Проценты со 100 тысяч руб. назначены на ежегодное оплачивание за его крестьян податей и пошлины за право свободной продажи вина. Ни в каком случае наследники не могут взять капитал сей из приказа, если не изменится правительством самый быт крестьянский. Проценты с 200 тысяч руб. определены на содержание воспитанников – из столбовых дворян бедного состояния в пансионах университетов и гимназий. Каждый из воспитанников, по окончании учения, должен получить единовременно столько денег, сколько за него платилось училищу ежегодно. Сверх того, Лашкевич завещал иметь всегда в запасе 10,000 пудов хлеба для взаимообразного пособия нуждающимся поселянам и учредить в селе его Романовке, при церкви им выстроенной, богадельню на 12 человек неимущих, предоставляя им 500 руб. в год на, содержание. Когда уменьшились проценты, получаемые из кредитных заведений, Лашкевич дополнительным завещанием (1831 года) прибавил 25 тысяч рублей к сумме, прежде назначенной, для уплаты податей за его крестьян. Весь капитал С. А. Лашкевича был сполна внесен в Черниговский Приказ Общественного Призрения».

В краеведческом музее г. Мглина в настоящее время хранится дверь церкви Покрова, на которой сделана достопамятная запись С.А. Лашкевича о том, что 7 сентября 1825 года он в своей деревне Лукавице на почтовой станции встречал императора Александра I и в знак гостеприимства подносил ему хлеб.

 

Расшифровка записи С. А. Лашкевича на двери церкви Покрова. Мглинский краеведческий музей.

А 13 сентября, сообщается далее, в г. Мглин прибыла его жена Елизавета Алексеевна, ночевала в доме Мглинского дворянина Косача и 14 числа слушала торжественное богослужение в храме Воскресения Христова.

Торжественная встреча царя в Лукавице и царицы в г. Мглине «для любопытства будущим временем» была записана в Романовской церкви белилами на массивной двери, выкрашенной масляной зеленой краской.

В 1942 году из новоромановской церкви вместе с четырьмя иконами Боровиковского в г. Мглин была привезена и дверь с памятной записью Лашкевича. Все привезенное поместили в мглинском Успенском соборе, оно стало церковным имуществом. Иконы поставили на видных местах, а дверь с памятной записью закрывала вход на хоры.

В ноябре 1961 года богослужение в Успенском соборе прекратилось, здание осталось без присмотра и начало медленно разрушаться. Церковное имущество беспрепятственно растаскивалось, с икон были вырезаны и содраны полотна письма Боровиковского и унесены. Судьба этих четырех пропавших икон до сих пор остается неизвестной. В марте 1978-года брянская областная мастерская «Реставрация» приступила к ремонту Успенского собора. Во время уборки мусора внутри здания вместе с обломками хора была обнаружена и дверь с памятной записью Лашкевича, которая затем была перенесена в краеведческий музей г. Мглина.

Опираясь на эти данные можно с уверенностью сказать, что две легенды, представленные выше, никакого отношения к реальному образу С. А. Лашкевича не имеют. Безусловно, Лашкевич был один из самых образованных людей своего времени, и хорошо разбирался в искусстве. Это, в частности, подтверждается как его вкладом в строительство уникальной церкви Покрова и приглашением для создания иконостаса этой церкви одного из выдающихся художников России В.Л. Боровиковского, так и его пожертвованиями в пользу содержания воспитанников небогатых дворян Мглинского уезда в пансионах университетов и гимназий, а также уплаты различных сборов вместо своих крестьян.

Памятник, поставленный на могиле Лашкевича около храма Покрова, подвергся разрушению, но церковь, им построенная, сохраняется и сейчас как архитектурный памятник начала XIX века. 

 

Дворяне Дунин-Борковские – последние владельцы усадьбы

Дунин-Борковские впервые стали владельцами усадьбы в с. Новая Романовка, когда дочь мглинского сотника Максима Михайловича Турковского Марфа вышла замуж за бунчукового товарища Василия Андреевича Дунин-Борковского (1725 – 1781) и принесла ему в приданное все имения Турковских (слобода Лукавица, д. Санники, Старая и Новая Романовки). Род Дунин-Борковских, один из самых старейших в Малороссии, примечателен как своим древним происхождением, так и легендами. Существует несколько версий о происхождении рода Дуниных-Борковских и событиях, в которых участвовали их предки.

Согласно наиболее детально проработанной исследователями разных стран версии, история рода Дунин-Барковских (Дуниных-Борковских) прослеживается с начала XII века, что, само по себе, – большая редкость. Тогда при дворе польского князя Болеслава III Кривоустого (1086-1138) появился некий Пётр Влостович (~1080-1153).

Он сделал прекрасную карьеру, которая, однако, не была ровной. Этот персонаж прославился тем, что благодаря ему в 1122 г. Болеславом был пленён правнук Ярослава Мудрого русский князь Перемышльский Володарь Ростиславич (?-1124), на службе которого Пётр состоял на тот момент, будучи в опале со стороны Болеслава.

Володарь Ростиславич был вскоре выкуплен своим братом за большую цену, а Пётр Влостович стал одним из богатейших и влиятельнейших магнатов при Краковском дворе, где получил графский титул и со временем (~1130-1145; 1146-1153) достиг высшей государственной должности палатина (воеводы).

Пётр много жертвовал в пользу Церкви, построив в Польше несколько десятков костёлов и монастырей. В 1145 г. Пётр снова попал в опалу (ослеплён и изгнан), на этот раз при наследнике Болеслава Кривоустого Владиславе II Изгнаннике (1105-1159), но в 1146 г. снова вернулся и восстановил свое влияние при его брате Болеславе IV Кудрявом (1120-1173).

Ослепление Петра Влостовича

Пётр был тесно связан с Русью. По крайней мере, в опалу (а по некоторым данным и в обе) отправился сюда. Он был женат на русской княжне, что нетривиально, поскольку других случаев не династических браков дочерей русских князей, тем более с иностранцами, в тот период в исторических источниках не обнаруживается.

Упоминания этих событий есть у многих известных историков – польских, русских, украинских, некоторых немецких. Имя «героя» варьируется – Пётр Влост, Влостович, Петрон, Петрко, Швено, Дунин и т.п. Из основных источников, более или менее независимо описывающих указанные события, можно указать Ипатьевскую и Лаврентьевскую летописи.

Именно с Петра Влостовича начался знатный польский род. Спустя 150-200 лет потомки Петра именовались Дуниными либо Лабендзами («Łabędź» – «Лебедь» по-польски) и носили герб лебедя. Однако ни фамилия Дунин, ни лебедь при жизни Петра Влостовича или непосредственно после его смерти нигде не фигурируют (первые подобные документы датируются границей XIII и XIV вв.).

Герб рода Дунин-Борковских

В «Общий Гербовник» герб попал в том виде, который соответствует первоисточнику – шляхетскому гербу Лабэндзь: в щите, имеющем красное поле, изображен белый лебедь, щит увенчан дворянским шлемом и короною, на поверхности которой также находится лебедь.

В более поздних источниках, где Петр называется Дуниным, эта фамилия обычно привязывается к его якобы датскому происхождению (по-польски датчанин – «дунчик» [duńczyk]), даже называют «датское» имя его основателя – Швено, привязывая его к датскому слову «лебедь», и обязательно указывают его родство с датским королём.

По всей видимости, легенда эта возникла в «Хронике Великопольской» и была подхвачена в «Истории Польши» Яном Длугошем. Однако, ещё в XVII в. датские историки подвергли сомнению датское происхождение рода, а в XVIII в. польский историк А. Нарушевич окончательно похоронил эту легенду, и на сегодняшний день эта версия всерьёз не рассматривается.

Несмотря на это, источники на русском языке приводят именно «датскую» легенду, так как эта версия была принесена в Россию самими потомками рода при оформлении генеалогических обоснований, необходимых для доказательства дворянства и включения в реестр дворянских родов Российской империи.

Как бы то ни было, в более поздней истории род приобрел фамилию Дунин и лебедя, как главный знаковый элемент герба. Возможно, что пара лебедей герба символизирует счастливую супружескую чету одного из основателей рода Дуниных.

Сменялись поколения, потомки Петра множились, и со временем род разделился на несколько ветвей. Первое документальное свидетельство существования собственно Дунин-Борковских датируется примерно серединой XIV века. Вторая часть фамилии происходит от села Борковице, которым владели Дунины километрах в 30-ти от польского областного центра Радом.

Основателем малороссийских Дунин-Борковских стал шляхтич Каспер Анджей (Андреевич), полковник королевских войск, получивший в награду за Смоленскую войну (1632-1634) от короля польского Владислава IV имения в Черниговском воеводстве. По семейным рассказам польский полковник Каспер Дунин-Борковский погиб во время восстания Хмельницкого. Его жена Татьяна и дочь Екатерина (их имена есть в синодике Любецкого монастыря, где записаны сразу после отцовского) прятались от повстанцев в Нежине, но их нашли казаки и убили.

По документам в 1638 г. Каспер Дунин-Борковский поселил на Черниговщине слободу Борковичи (Борковку). У польского полковника было двое малых сыновей – Василий и Юрий. После убийства отца в 1649 г. они, очевидно, попали под опеку или православной семьи, или родственников матери.

Историкам не очень много известно о фигуре Василия Касперовича Дунин-Борковского. Его биография пестрит белыми пятнами. Не известно точно, где он родился в 1640 году. Данных о детских и юношеских годах тоже не сохранилось. По одной версии – учился в европейских университетах, по другой – участвовал в военных походах. В памяти современников он остался как человек очень образованный (знал несколько языков), хотя и неизвестно, где приобретал знания, и какого они были характера. Возможно, благодаря им Борковский сделал головокружительную карьеру и стал владеть огромным состоянием.

Впервые он упоминается в источниках 1665 года как подчиненный черниговского полковника Демьяна Многогрешного. В 1668 г., после неудачного восстания Ивана Брюховецкого, оказался в команде гетмана Петра Дорошенко, от которого получает должность Выбельского сотника.

Новоявленный шляхтич показал себя гибким и быстро ориентирующимся человеком. Для того чтобы сохранить родовые земли, Василий окрестился в православную веру и записался в Войско Запорожское, хотя питать к казакам добрые чувства, как следует полагать, не мог по определению.

 

Неизвестный художник. Портрет Василия Касперовича Дунин-Борковского. XVII в.

Правобережный гетман Дорошенко универсалом от 2 сентября 1668 г., изданным в Чигирине, возвратил Василию Борковскому за «значние рицарские дела» село Борковку в Березнянской сотне.

Приход на Левобережье к власти Демьяна Многогрешного, у которого Василий Борковский служил перед тем несколько лет, определил дальнейшую судьбу Выбельского сотника – он присягнул новому гетману. В это время Василию было 28 лет, и всего через четыре года он занимает должность полковника. Назначение в 1672 г. Василия Борковского черниговским полковником произошло, вероятно, по протекции влиятельного Лазаря Барановича, который предпочитал видеть в Чернигове на ответственной должности своих учеников, а не случайных людей. Полковник – очень значимая по тем временам должность, обладатель которой держал в своих руках военную и гражданскую власть на большой территории полка, то есть целого региона.

Став черниговским полковником, Василий Дунин-Борковский ухитрился затем угодить также новому гетману Самойловичу и расширить отцовские владения. Он получил от Ивана Самойловича на ранг в Понорницкой сотне села Авдеевку, Казиловку и Холмы, а также Бобровицу под Черниговом и подтверждение на отцовское село Борковку в Березнянской сотне.

В универсале Самойловича от 28 июня 1672 г. говорится, что Василий Касперович Борковский «з дитинства літ при отвазі и ущербку здоровя своего вік свой провадячи ... немало навалних и прикрых отправлял экспедиций». В 1674 году он получил грамоту от царя Алексея Михайловича на утверждение земель, подаренных польским королем.

В 1686-1702 г. Василий Касперович уже генеральный обозный (второй чин после гетмана). Ведал артиллерией, снабжением войска продовольствием и вооружением, принимал должность наказного гетмана (исполняющего обязанности в случае отсутствия, смерти, или низложения гетмана).

В 1687 г. старшины решили сместить гетмана Ивана Самойловича. Первую решающую подпись под челобитной поставил генеральный обозный Василий Борковский, формально возглавив мятеж. В обстоятельствах, сложившихся в 1687 г., он был главным претендентом на булаву. Не случайно фамилия генерального обозного как кандидата на должность гетмана выкрикивалась частью казацкой старшины во время выборов 25 июля 1687 г. возле реки Коломак.

Но гетманом стал Мазепа. Легенда о том, будто князь Голицын предлагал Борковскому гетманство за десять тысяч рублей, а тот из-за своей скупости не согласился, не соответствует реалиям. Также лишена логики легенда, по которой Мазепа выпросил у него указанную сумму и получил гетманскую должность.

Как главный претендент на гетманскую булаву в 1687 г., генеральный обозный В. Борковский, мог попасть в группу тех, кого новый гетман не желал бы видеть в своем руководстве. Но Борковский остался на ответственной должности второго человека в Гетманщине до дня своей смерти 4 марта 1702 г. Пятнадцатилетнее сотрудничество Ивана Мазепы и генерального обозного основывалось на принципах доверия, дружбы и взаимного интереса. Возможно, это было связано с их совместной учебой в Киево-Могилянском коллегиуме.

Василий Касперович прожил богатую событиями жизнь от польского шляхтича до генерального обозного, несколько раз ездил посланцем в Москву, в том числе с Мазепой, приумножил свои наследные владения, получая гетманские универсалы и царские грамоты на ранговые имения. Его наследство было очень большим, что поставило Василия Касперовича в ряд самых богатых людей Гетманщины.

Как и большинство украинских магнатов того времени, Василий щедро жертвовал на нужды православной церкви. Только в Чернигове на его деньги построены церкви Вознесения и Петра и Павла, трапезная и келии Елецкого монастыря, отреставрированы Успенский и Спасо-Преображенский соборы, Пятницкий монастырь.

На его деньги приобреталась драгоценная церковная утварь и иконостасы. Каменное и кирпичное строительство стоило тогда огромных денег, но Василий Касперович мог проводить его, так как был собственником первого со времен Киевской Руси кирпичного завода в Чернигове. Такая щедрость поражала современников.

4 марта 1702 года Генеральный обозный Борковский умер. Его похоронили со всеми надлежащими генеральной старшине почестями в притворе Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове. В стену собора вмуровали портрет покойного и большую бронзовую плиту, на которой была отлита эпитафия, где указано, что покойник «всегда царям и вождям служаше без лести», а потому его проводили в последний путь известный поэт и философ того времени архиепископ Иоанн Максимович «и ввесь чин священный».

Образ набожного основателя черниговских храмов, влиятельного малороссийского деятеля конца XVІІ века благодаря болезненной фантазии некоторых черниговских любителей-литераторов и газетчиков в середине и конце ХІХ в. омрачен выдуманной легендой о Борковском как упыре: 

«Кажуть люди, що полковник

По ночах блукає,

То душа його страдная

Упокою все шукає».

В 1890 г. «Черниговские губернские ведомости», не ссылаясь ни на один документ, печатают дополнительные подробности из жизни генерального обозного: «Він їв скоромне в страсну п’ятницу, тягав до себе дочок і жінок своїх селян, тиранив самих селян, одягав їх у ведмеже хутро і цькував ведмедями». При жизни генеральный обозный якобы слыл алхимиком и чародеем. Утверждалось, что генеральный обозный не исповедался и не причастился перед смертью и не велел звать на свои похороны священника. Появление подобной легенды выглядит, по меньшей мере, странным. Поскольку, как сказано ранее, на самом деле Василий Дунин-Борковский был одним из самых щедрых меценатов черниговских храмов за всю историю города и ктитором (строителем) Елецкого монастыря. Именно за свои благодеяния В. Дунин-Борковский и был удостоен чести после смерти быть погребенным в Успенском соборе. Над его надгробием долгое время висел большой портрет, представленный выше, а рядом размещалась благодарственная эпитафия, написанная Черниговским архиепископом Иоанном Максимовичем.

Приходится сожалеть, что подобные «открытия», сделанные без элементарного изучения источников, документов конца XVІІ в., то и дело популяризируются, искажают реалии прошлого и компрометируют государственных деятелей времен Гетманщины.

А в XVІІІ в. образ генерального обозного не был омрачен ни одной фантастической небылицей. Наоборот, еще при жизни он упоминался в книге Д. Туптала «Руно орошенное» как свидетель и участник реального чуда иконы Ильинской Пресвятой Богородицы, к которой генеральный обозный за собственные средства изготовил дорогую оправу и золотую корону, украшенную драгоценностями.

Женат Василий Касперович был дважды: первым браком на Анастасии Хомивне (Фоминичне) Тризне – дочери писаря Лубенского полка, второй его женой была Мария Васильевна Шуба (?-1704-1719?), дочь сотника Выбельского. Василий имел двух сыновей – Михаила (?- до 1727) и Андрея (?–1743 или 1744), и трех дочерей – Софью, Анну и Елизавету.

Оба сына Василия, так же как и их отец, были бунчуковыми товарищами. Михаил Васильевич был женат на дочери гетмана Даниила Апостола Прасковии Даниловне, имел дочь Елену. Его портрет, окруженный святыми и эпитафией, находился в отчине с. Холмах. На Панегрике в честь Михаила Васильевича Дунин-Борковского мы видим лебедя, но, в отличие от герба, не в красном, а в лазурном поле.

 

Панегрик в честь Михаила Васильевича Дунин-Борковского, перв. четв. XVIII в.

Его брат Андрей Васильевич родился, наверное, раньше 1690 г., ведь в 1710 г. он построил церковь в с. Листвен. Он был женат два раза: первый раз на Анастасии Ивановне Берло и второй – на дочери генерального обозного Екатерине Яковлевне Лизогуб. Дата его смерти точно не известна.

Предположительно, умер в конце 1743 или в начале 1744 года. Действительно, данные ревизий Черниговского полка позволяют утверждать, что в 1743 г. он еще жив, а вот в 1747 г. все его владения уже записаны за сыновьями, также бунчуковыми товарищами – Василием, Михаилом и Яковом (четвертый сын Иван еще был малолетним). От своего отца Андрей Васильевич получил не только высокий статус, но и обширные владения, которые он не только сохранил, но и приумножил.

Старший сын Андрея, Василий (1725–1781), служил бунчуковым товарищем в Стародубском полку (1751-1781), депутат от Стародубского шляхетства (1767), женат был дважды – на Марфе Максимовне Турковской (дочери мглинского сотника Максима Турковского), от которой получил в приданое сёла Лукавицу, Санники, Старую и Новую Романовки, и Феодосии Васильевне Гудович (дочери графа Василия Гудовича).

Сын Василия Андреевича, Максим, «польской короны подполковник», был бездетным и его сестра Софья Васильевна, вышедшая замуж за полковника Степана Степановича Леонтовича, унаследовала все имения Турковских. В 1801г. Софья продала обе Романовки и Ветлевку – корнету Степану Артемовичу Лашкевичу, а Ормин – его сестре Ульяне Артемовне. Этой продажей Софья Леонтович передавала свои имения ближайшим своим родственникам, так как Степан Артемьевич Лашкевич был женат на Александре Андреевне Дунин-Борковской.

Родословные владельцев с. Новая Романовка Дунин-Борковских и Степана Артемьевича Лашкевича

Так село Новая Романовка на 30 лет оказалось в собственности Степана Артемьевича Лашкевича, где в 1811 г. он построил Церковь Покрова Пресвятой Богородицы. После смерти его жены Александры Андреевны Борковской, с. Новая Романовка снова перешло в собственность рода Дунин-Борковских.

Вероятнее всего, Романовка была передана по наследству Якову Дмитриевичу (1818-1876), одному из четырех сыновей ее родного брата Дмитрия Андреевича (1793-1836), герою сражения при Бородино и переводчику в стихах «Школы Мужей» Мольера.

 

Андрей Яковлевич Дунин - Борковский

Отец Дмитрия Андреевича и Александры Андреевны Борковской, Андрей Яковлевич, родился в 1753 г. и принадлежал ко второй ветви Черниговских Дунин-Борковских, родоначальником которой стал Яков Андреевич, брат Василия Андреевича, дочь которого София продала Романовку Степану Лашкевичу. Потомки именно этой второй ветви Дунин-Борковских впоследствии и стали владельцами с. Новая Романовка, вплоть до Октября 1917 года. Андрей Яковлевич в 1794-1797 гг. был широко известен как Губернский предводитель Черниговского дворянства. Он был женат на Екатерине Михайловне Ширай.

Его внук, Яков Дмитриевич, родился 2 января 1818 г. в с. Малом Листвене. В 1836 г. окончил курс Царскосельского Лицея с большой золотой медалью и с чином титулярного советника. В 1848-1857 занимал должность надворного советника и в этом чине вышел в отставку. Начиная со второй половины XIX в. жил в с. Новая Романовка, где по проекту известного петербургского архитектора Ефимова в 1853 г. им был построен усадебный дом. Был женат на Елизавете Иосифовне Миклашевской (1834-1900). Умер в 1876 г. и погребен вместе с женой в Петербурге в Новодевичьем монастыре.

Яков Дмитриевич имел двух сыновей – Иосифа и Дмитрия и двух дочерей – Анастасию и Варвару. Известно, что младший сын Дмитрий Яковлевич родился 13 августа 1853 г. в с. Новая Романовка, Мглинского уезда. Он окончил Императорский Санкт-Петербургский Университет. В 1876 г. Дмитрий Яковлевич вышел в отставку в чине штабс-капитана. В 1887–1892 гг. – он Мглинский уездный предводитель дворянства. За ним в дачах Мглинского уезда 790 десятин земли в с. Романовка. Был женат на Надежде Константиновне Киовой (1861-1928). Умер Дмитрий Яковлевич 27 августа 1903 г. в селе Новая Романовка, где и похоронен.

Имел шесть дочерей – Елизавету старшую родилась в 1887 г., Елизавету младшую – 1888 г., Софью – 1889, Варвару – 1890, Екатерину – 1892, Александру – 1893 г и двух сыновей-близнецов Якова и Константина, родившихся в 1901 г.

 

Могила Дмитрия Яковлевича Дунин- Борковского в имении с. Новая Романовка

После смерти Дмитрия Яковлевича с. Новая Романовка принадлежала его жене Надежде Константиновне, где она вместе с сыновьями Яковом и Константином проживала до 1918 г. Яков погиб во время Гражданской войны в России.

Дальнейшая судьба владельцев Романовки, Надежды Константиновны и Константина Дмитриевича после Октября 1917 г. выпукло и в деталях следует из их собственных заявлений и писем, которые приводятся ниже.

В 1918 г. Константин Дмитриевич, как политически неблагонадежный, подвергается тюремному заключению и ссылке. В 1924 г. он был арестован  в Петрограде и отправлен в Москву, где был заключен в Бутырскую тюрьму. В феврале 1925 г. он освобожден с ограничением проживания на 3 года в столицах. Поселился в Твери. В марте 1926 г. обратился за помощью в организацию Помполит (Помощь политическим заключенным) о пересмотре дела и досрочном освобождении, так как отбыл больше половины срока высылки.

В начале апреля 1926 г. его мать, Надежда Константиновна Дунин-Борковская, обратилась за помощью к жене А.М. Горького, Екатерине Павловне Пешковой, с 1922 г. возглавляющей организацию Помощь политическим заключенным, единственную правозащитную организацию в СССР, которая просуществовала до 1937 г. Ниже приводится  дословно текст этого письма.

«5 апр<еля> 1926 г<ода>. Мглин.

Многоуважаемая Екатерина Павловна.

Два года тому назад я приезжала в Москву, чтобы узнать о судьбе моего сына – Константина Дмитриевича Борковского. При мне он был выпущен из Бутырок с высылкой. Он выбрал Тверь. Вместе с ним там поселились два его товарища по аресту и приговору: Городецкий и Тюлин. Последний месяц тому назад был освобожден. Товарищи по высылке радовались за него больше, чем он сам. Мне Тюлин пишет: "Глубоко жаль остающихся, кот<орым> придется жить в той ужасной тине, какую представляет из себя наша здешняя жизнь, в тине, кот<орая> их засасывает и с кот<орой> они, незаметно для себя, перестают бороться. Мне жаль Костиной души, ибо она тоже опустошена".

Два года я терпеливо переносила горечь разлуки, лишения и даже нужду, кот<орую> переносил мой сын. Сколько могла, ободряла его, указывая на преимущества их совместной жизни; горевала о том, что не могу послать ему на пальто, сапоги, белье, но боялась только упадка духа для жизнерадостного 25 летнего юноши. Ведь молодость их остановилась 8 лет назад и проведена в ссылках и тюрьмах. И вот теперь мои опасения сбываются. Для свободы, ученья, работы коротко подрезаны крылья, средств для самой скромной жизни не хватает, заработка, большей частью случайного, не всегда достаточно, чтобы оплатить квартиру и обед, даже на починку одежды ничего не остается, а я уже 3 месяца ничего не могу ему выслать.

Никакое административное освобождение не вырвет его из нужды, но ведь он молод и в сознании свободен, найдет, м<ожет> б<ыть>, энергию добиваться возможности учиться и работать. Страшно, что лишний год в тине, еще более обессилит его для борьбы с невзгодами жизни.

Сын мой опять подал заявление о сокращении срока высылки, и в Кр<асный> Кр<ест> часто наведывается его товарищ Лихачев за справками о ходе дела. Я знаю, что без всяких просьб со стороны Кр<асный> Кр<ест> энергично, разумно и сердечно защищает интересы каждого из своей многочисленной семьи заключенных и высланных, и, если позволила себе отнять у Вас время и внимание своим письмом, то Вы простите это измученной матери.

 

Екатерина Павловна Пешкова

Два года тому назад я не застала Вас в Москве и очень жалела, что не могла ничего узнать о судьбе Вашей сестры Юлии Павловны, кот<орую> я полюбила, встречаясь у незабвенной Ал<> Вас<ильевны> Плетневой.

Много молитв возносят за Вас благодарные сердца матерей, от них же <нрзб.> есмь аз – но…

Надежда Константинова Дунин-Борковская».

В апреле 1926 – Константину Дмитриевичу было разрешено свободное проживание, о чем его мать сразу же известила телеграммой Екатерина Павловна Пешкова. В апреле 1926 г. к ней с благодарностью обратилась Надежда Константинова Дунин-Борковская.

«10 апр<еля> – 28 мар<та> 1926 г<ода>.

Глубокоуважаемая и близкая сердцу матери, Екатерина Павловна. Телеграмму Вашу я получила. Что можно к этому прибавить? Какими словами выразить, как ценно мне Ваше участие, как Ваша отзывчивость напомнила мне заветы бессмертного Газа: "торопитесь делать добро", как отрадно было сознавать, что "жив, жив курилка" в сердцах избранных и не потухнет, пока будут люди.

Освобождение сына меня радует его радостью, я же смотрю на дело трезвее, зная, что пока одна неволя сменится другой. Меня же утешила Ваша телеграмма, как доказательство, что не все доступно разрушению и уничтожению. Область духа и чувства незыблемы.

Слава Богу и спасибо Вам и Вашим сотрудникам.

Н. Дунин-Борковская».

Известно, что в 1971 г. Константин Дмитриевич проживал в Москве, но он  потомства не оставил. Именно ему мы обязаны тому подробному описанию Усадебного дома в с. Новая Романовка, которое было представлено выше.

Источники и литература

1. Горностаев Ф.Ф. Дворцы и церкви Юга. Культур. сокровища России, вып. 8.– М., 1914..
2. Горностаев Ф.Ф. Иконостас кисти В.Л. Боровиковского //Труды XIV Археологического съезда в Чернигове, т. 2. – М.,1908.
3. Горленко В.П. Живописец Боровиковский // Русский архив. 1891. Кн. II. № 6.
4. Городков В.Н. Очерки архитектуры Брянского края. – Брянск, 2006
5. Городков В. По старинным аллеям. – Тула: Приок. кн. изд-во, 1983.
6. Алексеева Т.В. Владимир Лукич Боровиковский и русская культура на рубеже 18-19 веков. – М., 1975.
7. Столбова Е.И. Религиозная живопись // «…Красоту ее Боровиковский спас». Владимир Боровиковский. 1757–1825. К 250-летию со дня рождения художника. – М., 2008
8. Преснова Н.Г. Усадебный Боровиковский //Сайт Наше Наследие, http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/9403.php
9. Кизимова С.П. Романовский иконостас В.Л. Боровиковского //Брянский краевед, вып. 4. – Брянск, 1974.
10. Кривошея В.В. Українська козацька старшина. – Київ, 2005.
11. Лазаревский А.М. Описание старой Малороссии, т.I. Стародубский полк. – Белые Берега, 2008
12. Протченко З.Е. Земля Мглинская – родной край. – 1 1
13. Де-ля Флиз. Поход Наполеона в Россию в 1812 году. – М.: ООО «Наследие», 2003 
14. Лукомский В.К., Модзалевский В.К. Малороссийский гербовник. – СПб., 1914
15. Милорадович Г.А. Родословная книга Черниговскаго дворянства, т.1-2. – СПб., 1901
16. Модзалевский В.Л. Малороссийский родословник, т.1, т. 2. – К., 1908, 1913
17. Общий Гербовник дворянских родов Всероссийския империи, т. I–X.; XI
18. Памятники истории и культуры Брянщины. – Брянск, 1970.
19. Свод памятников архитектуры и монументального искусства России: Брянская область. – М.: Наука, 1998
20. Український портрет XVI – XVIII століть. Каталог-альбом. – Київ, 2006
21. Филарет (Гумилевский Д.Г.). Историко-статистическое описание Мглинского и Суражского уездов. – Белые Берега, 2009
22. Цапенко М. Земля Брянская. – М.: Искусство, 1972.
23. Дунин-Барковский Л. Р. Очерк по истории семьи Дунин-Барковских // Сайт Livejournal http://dbarkov.livejournal.com/724.html
24. ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1. Д. 118.
25. Википедия