Не зная истории, нельзя знать, зачем мы пришли в мир, для чего живем и к чему стремимся                          В. Ключевский

                                              Анастасия Шпунтова

На исходе дня

                                                                 «Ветер, ветер на всем белом свете.»

                                                                                                                                       А. Блок

AnastasiyaСосны, сосны красные!

Стройные, могучие, величавые, её любимые сосны! Только с ними могла она разговаривать, только им могла открыть боль одинокой души.

Одиночество души… одиночество души – это не только печаль. Одиночество души – это тяжелое горе.

Ветер, ветер на всём белом свете…

Шла… Сосны, сосны красные! Сколько их вдоль лесной дороги! Жаркий дух сосен бил ей в глаза и затруднял дыхание: обессиленная движением души, сделав несколько шагов, она упала… Травы пахли дневной жарой, сердце тукало прямо в землю. Анастасия заплакала…

Вспомнилась страшная беда, ворвавшаяся вероломно в их дом. И Его не стало, любимого друга, её мужа. Каждое утро люди спешили куда-то, бежали дети, повсюду гомонила жизнь.

Только Его нет и не будет. Лежит он далеко от неё. Может, слышит, может, знает Он о ней? Нет, не слышит и не знает… Тёплые слёзы на её щеке остывали в тени трав. Покой окутывал землю…

Анастасия с трудом поднялась, и никто не слышал, как на широкий лист лопуха, теряя свою тяжесть, упали снова две горькие слезы.

Зашумели, зашептали тревожно сосны: «Не плачь! Ты же знаешь, что жить прожить – не поле перейти. Успокойся! На земле есть ещё большее горе, чем твоё, и имя ему – круглое одиночество. А у тебя есть дети. Посмотри, сколько среди нас пеньков! Это люди бездушные так безжалостно надругаются над нами, соснами. И нет на них управы. Успокойся!»

Мучительно раздумывая над словами сосен, она едва переставляя ноги, брела… Думала… Надо жить дальше. Но как? Не знала.

Соседи, глядя на ходячий скелет, кричали: «Найдите занятие! Вышивайте, вяжите!»

Коллекция свитеров и варежек? И это спасёт её душу?! Нет! Нет!

Люди добрые, вы не лишены юмора!

«Jedem zu sein» (каждому – своё), так было написано на воротах концлагеря Освенцима. Каждому своё… Свитера? Нет, это не её! Но где оно «своё», её, Анастасии?

Озарение сошло со страниц писем от дорогих ей людей, сестры и сына, настойчиво убеждающих её написать книгу.

- Книгу? Какую? «О вкусной и здоровой пище»? Нет, это тоже не её.

- О жизни напиши.

- Я живу прошлым, - отвечала Анастасия. – Я не знаю и не понимаю современной жизни с её новым общественным строем – воровским, разбойным капитализмом.

- Так напиши о прошлом.

- Но не могу я написать даже и о прошлом. У меня нет не только писательского дара, но даже элементарных знаний для подобных сочинительств.

- Мама, я знаю, что ты сможешь!

А измученная её душа, страдая, роптала: «Я так одинока, мне очень больно, напиши, быть может, это облегчит твою боль.»

Раздумывала долго... Рука потянулась к бумаге. Она писала и издавала книги за свой счёт из жалкой учительской пенсии. Писала и дарила друзьям, родным, библиотекам. И посыпались рецензии – хвалебные гимны. Словно целительный бальзам лечили они её одинокую душу.

Проходили часы, дни… В голову лезли назойливые мысли: «Не верь рецензиям, это же лесть из жалости к тебе».

Лесть? Она пишет никому не нужные опусы?

Металась, мучилась, не подходила к письменному столу. Но рука снова тянулась к перу. Опусы? Ну, и пусть опусы… Ну, и пусть бездарные… Анастасия уже понимала, что заполняя пустоту жизни нелёгким, но любимым занятием, она облегчает страдания одинокой души.

Прошли годы…

Она живёт по-прежнему прошлым и по-прежнему многого не понимает.

Не понимает, почему «Москва – другое государство», и почему там высокие зарплаты?

                                   Не понимает…

Не понимает, как и почему разворована Россия?

                                   Не понимает…

Не понимает, почему не работают сотни наших производств, а земля крестьянская зарастает бурьяном и лесом?

                                   Не понимает…

Не понимает, почему новоиспеченные вельможи, воры и жулики, жируют в роскошных собственных замках и разгуливают по заграницам, а не вкалывают в урановых рудниках Отечества?

                                   Не понимает…

Не понимает, почему ранее достойные актеры несут с подмостков вместо остроумного грамотного юмора непристойные анекдоты и читают циничные, похабные монологи?

                                   Не понимает…

Не понимает, за сколько сребреников продали все эти нелюди свои души дьяволу?

                                   Не понимает…

                       

                                   --------------------------------

Ветер крепчал, усиливая шум и тревогу леса. Анастасия вздрогнула: скорбная, отчаянная дрожь осины прервала её думы.

Анастасия направилась к бедняжке осине, с надеждой посматривающей в её сторону.

Осинки в своих светло-зелёных, нежных одеждах, с резными округлыми листочками всегда пленяли её своей необычайной красотой.

Но постоянный, вечный страх осин, робкая, пугливая дрожь их листвы омрачали душу Анастасии.

Она прижалась к деревцу, гладила, утешала:

- Уйми свою дрожь, дорогая, не бойся бездушных. Потерпи ещё. Придёт к тебе оттепель. Придёт… Потерпи…

- Сколько же можно терпеть, Анастасия? Ты же знаешь, я ни в чём не виновата, но, презренная, проклятая, прозванная «Иудиным деревом», я дрожу и в хмурь, и в ясный день. Не виноват и мой далёкий предок-осина, которую выбрал Иуда и повесился на ней. Отверженная бездушными, проклятая, я боюсь человека, презирающего меня.

Помнишь, в военные сороковые годы люди сложили частушку и распевали её на фронтах и в тылу?

            Скоро кончится война,

            Всех врагов мы перебьём.

            И фашистам на могилу

            Кол осиновый забьём.

Понимаешь, осиновый, презренный, пропитанный солёной горькой слезой, проклятый кол?

Я устала, я не могу больше так жить. Когда же, наконец, придёт оттепель? И растопит лёд бездушия?

           Анастасия помолчала минутку.

            - Поверь, скоро придёт Всемирная оттепель, и сойдёт на землю Великая Божья Благодать, и уйдёт в небытие проклятье рода твоего, и забудет человек тот коварный, дьявольский приговор роду твоему.

            - Анастасия, возьми мою веточку, поставь её в вазу, и уйдут из твоего дома зло а наговоры бездушных.

            Домой возвращалась с гнётом противоречивых дум и чувств. Рассудок бередил её душу:

            - Зачем ты лгала бедолаге? Зачем?

            - Но то была утешительная ложь, ложь во имя спасения. Нельзя же было лишать несчастную надежды. Надежда умирает последней! – кричала душа.

Думала… Великий русский писатель – глыба классической литературы - Лев Николаевич Толстой, отрицая революции и Бога, считал, что только путём постепенного нравственного самоусовершенствования человека можно придти к идеальному обществу.

По Л. Н. Толстому только нравственное самоусовершенствование каждого человека – единственно правильный путь к достижению счастья на всей земле.

Уважаемый граф Лев Николаевич! Как же Вы заблуждались!

Прошло столетие… Человечество не разделило Ваше учение о самоусовершенствовании и не последовало Вашему личному примеру.

Общество по-прежнему разъедают зависть, страсть к обогащению, к власти, воровство, братоубийство и прочие пороки.

Нравственность – на нуле.

Когда воцарится на земле мир и благодать, этого не знает никто. Не знала и она, Анастасия. …никто, кроме Господа Бога!

Но когда человек спросил Господа, когда же это свершится, когда восторжествуют равенство, справедливость и счастье всеобщее на Земле, Господь ответил:

«Когда люди перестанут убивать друг друга, воровать, завидовать, лжесвидетельствовать и т.д. (см. Библию), то есть когда люди станут жить по Моим «Заповедям». (Взято с экрана телевизора).

Лев Николаевич, отрицая Бога, Вы забыли о Его «Заповедях» - законах. Законы Божьи…

Это ли не путь к исправлению человека, к его самоусовершенствованию?

                                   --------------------------------------

Ветер, ветер на всём белом свете…

А ветер всё крепчал и крепчал, заметая листвой последний путь Анастасии.

Болезнь и возраст приближали её к концу.

И пришли стихи французского поэта Верлена:

               Издалека льется тоска

              Скрипки осенней.

               И, не спеша, стынет душа

               В оцепененье.

               Час прозвучит

               И леденит сердце. – Угрозы,

               А вспомяну в сердце весну –

               Катятся слёзы.

               И до утра злые ветра

               В жалобном вое

               Кружат меня, словно гоня,

               С палой листвою.

Как же были понятны и близки Анастасии строчки поэта:

              «…Час прозвучит

               И леденит сердце…»

Знала: её час неумолимо близится…

По Ленинградской дороге сосны, сосны красные…

По Ленинградской дороге кресты, кресты, кресты…

По Ленинградской дороге, средь красных сосен, будет и её бугорок с крестом или с памятником.

И будет раз в год приезжать к ней сын с женой и с её внучками сорвать бурьян на могиле.

Да, может быть, случайный прохожий, взглянув на портрет женщины со счастливым лицом, прочтёт необычную, забавную эпитафию и невольно улыбнется ей, Анастасии.

                                                     ПРОСЬБА

                                                     На Тверской земли, сховайтэ,

                                                     Йде растэ лесина.

                                                     «Да киньте ж в ямку так,

                                                     Як того грузина.»    

(М. Галкин)

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Сейчас 85 гостей и ни одного зарегистрированного пользователя на сайте

no events

Сегодня событий нет

.