Андрей Тимошенко

Реставрация церкви Николая Чудотворца с. Луговец. Как это было

Церковь Николая Чудотворца с. Луговец до реставрации, 2012.

С этого фото началась история восстановления храма для меня. Ещё в нулевых я был частым гостем в селе Луговец, где жила семья моего родного дяди. Я приезжал на каникулах к брату с сестрой, и мы много гуляли по округе, ездили купаться на Ипуть, собирали яблоки на Великом Бору, ходили в лес... Природа этих мест поразила меня своей красотой. Но я и подумать тогда не мог, что настолько тесно жизнь меня свяжет с этим селом.

Помнится, раз, летом 2008 года, я отправился на каникулы к бабушке в деревню. Приехал брательник, и по обыкновению, отдав должное бабушке, на велосипедах мы помчали в его родное село. По пути, как это бывает, мы часто разговаривали о том, о сем. Тут на подъезде к Луговцу, у нас зашёл разговор о войне, и брат рассказал мне, что в их селе, оказывается, рядом со школой есть братская могила. Мы решили завернуть туда, отдать дань памяти погибшим землякам. Не знаю, почему раньше мы здесь не бывали, но так уж сложилось, что на школьном дворе и вообще, в этом уголке села, я оказался впервые. Съездили до школы. Брат показал мне в окошке школьный музей и памятную табличку, гласившую, что здесь учился Игорь Никифоров, земляк из Голяковки, погибший во время Чеченской войны. Подъехали к братской могиле. Меня поразила необычная скульптура скорбящей матери. Такого образа я ещё не встречал до тех пор. В большинстве своём, в сёлах установлены обелиски с памятными табличками и фигурой неизвестного советского солдата. А здесь - Родина-мать, скорбящая по потерянным своим сыновьям... Брат рассказал, что над мемориалом шефствует школа, которая следит за его надлежащим состоянием.

А потом случилась наша встреча. Неподалёку я заметил большое здание и спросил брата:«А это что?» Мы подъехали ближе. На табличке, прикреплённой возле входа была надпись «Памятник архитектуры Церковь-Николая Чудотворца 1862-1865 гг. Охраняется государством.» Сказать, что я был удивлён, ничего не сказать: угрюмое, но в тоже время величественное, огромного для этих мест размера строение, с прохудившейся жестяной крышей произвело на меня неизгладимое впечатление. Ну никак не было похоже это на церковь! В моей голове тогда не укладывалось, что здесь когда-то могли проходить службы. Здесь, в Луговце, я до этого момента бывал исключительно в новой части села, отстроенной для переселенцев, пострадавших от последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Ничем не примечательные дома - а тут такое. Мы обошли здание кругом. Окна с кованными решетками были забиты полиэтиленовой пленкой, железная дверь была вся в следах от пуль, а на маковке не было креста. Мы заглянули внутрь сквозь отверстие в двери. Внутри церковь была похожа на место съёмки советского фильма «Вий» по произведению Н.В. Гоголя. Просматривались хоры и незатейливая роспись на потолке. Мрачная, окутанная историей и тайнами она почему-то сразу завоевала мое сердце. Тогда я ещё не разбирался в архитектуре, но заметил, что эта церковь необычна. Скрытая от основной части села в липовой аллее, она как молчаливый свидетель хранила память о былом.

С тех пор каждый раз, приезжая в Луговец, я интересовался ее судьбой. Узнал от сторожил о помещике Вериго, и о некой графине-родственнице, которая якобы приезжала сюда уже в наши дни. В 2009 году мы перевезли бабушку из умирающей родной деревни в Луговец. И с тех пор навещать это место я стал чаще. 

Как-то раз бабушка добиралась из города на попутках. И на развилке Мглин-Быковка-Косары бабушку любезно подобрали реставраторы из Брянска, как они представились, державшие путь в Луговец. Они-то и рассказали ей о том, что скоро планируется восстановление церкви. Я очень обрадовался этой новости! Но новости так и остались новостями: здание церкви с каждым годом ветшало все больше и больше. Стала протекать крыша, фундамент обрастал плесенью, пропали узоры с внутреннего убранства храма. А реставраторы так и не приезжали.

В 2015 году, после службы в армии, я вновь вернулся к своему любимому делу - изучению истории Мглинского края. Тогда я искал сведения о помещике, который жил в д. Воробьевка, и имел в распоряжении материалы о нескольких дворянских родах Мглинского уезда. К тому моменту я уже несколько лет занимался краеведением и был знаком по переписке с такими уважаемыми и известными в своих кругах исследователями, как Е.И. Ломако, Е.А. Чеплянская... (Все своё детство я провёл на Мглинщине и мне всегда была интересна история этих мест, культура, обычаи, традиции) На сайте mglin-krai.ru в мае этого года оставил сообщение Юрий Саханский. Он разыскивал своих родственников, потомков того самого Вериго из Луговца и мглинских помещиков Саханских. Так началось наше знакомство и работа по восстановлению церкви.

После личной встречи в Москве я дал Юрию некоторые сведения и наводки на людей, которые могли бы ему помочь с поиском родственников. Юра оказался очень заинтересованным и увлечённым исследователем истории своей семьи. Недолго собираясь, этим же летом, он отправился в Луговец. Там он познакомился с местными жителями, узнал подробности о жизни своих пращуров и об их добрососедских отношениях с крестьянами. Выяснилось, что Екатерина Брешко-Брешковская, вошедшая в историю как «Бабушка русской революции», действительно его родственник и, что изучением усадьбы в Луговце занимался ещё в 70-х именитый брянский архитектор В.Н. Городков. Потом были поездки в Киев, в Чехию на могилу Брешко-Брешковской, работа в архивах, встречи с очевидцами событий и свидетелями истории, такими, например, как Юлия Фёдоровна Сивакова. Но больше всего его, столичного жителя, поразило состояние церкви, в строительстве которой принимали участие и его предки. «Как, а почему не восстанавливают?» - спросил он меня тогда. «И действительно, почему?» - подумал я. Вместе с Ю. Саханским и Е. Ломако мы начали изучать вопрос. Так сложилась инициативная группа по восстановлению храма. Огромный вклад в дело восстановления церкви внесли Т.М. Литвинова, Е.С. Самусенко, С.Н. Сигуля, Ю.В. Саханский и многие другие.

На протяжении двух лет мы переписывались со всеми возможными и невозможными ведомствами, обращались в разные организации, в т.ч. Минкульт РФ, РПЦ и к губернатору Брянской области с просьбой о признании парка-усадьбы Вериго в Луговце единым ансамблем и о постановке его на учёт как вновь выявленного объекта культурного наследия, о реставрации охраняемого государством памятника. Но все было тщетно. На наши запросы поступали лишь отписки и отказы. А со стороны отдельных лиц и вовсе откровенное сопротивление нашему делу. В селе планировали рядом с церковью и захоронением четы Вериго построить часовню на скорую руку, а церковь восстанавливать «всем миром» потом, как получится (на тот момент церковь даже не была оформлена должным образом и состояла на учете как «бесхозяйный объект»). Таким образом, мы могли полностью потерять чуть ли не единственный на всю округу памятник деревянного зодчества! Начались переговоры с органом охраны и спонсорами. Удалось прийти к консенсусу: строительство часовни перенесли, а затем и вовсе отменили.

Мы обратились в брянское региональное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Руководитель, Елена Михайловна Зубова, откликнулась на призыв о помощи. Во многом благодаря именно ей для нас открывались новые возможности в продвижении вопроса.

Надо сказать, что и до нас предпринимались попытки сохранить усадебную церковь. И в советское время, и в 90-х, и при бывшем главе Мглинского района Кондрат Н.Н. был даже подготовлен проект реставрации (раздел РД). Но суммы, собранные на пожертвования селян, внезапно пропали, и дело затихло...

В 2017 году я опубликовал петицию на имя Министра культуры РФ Мединского с просьбой о восстановлении святыни. Ни на что не рассчитывая, я стал рассылать петицию по друзьям и знакомым. И в один летний день раздался звонок. Мне позвонили жители Луговца и окрестных деревень, собравшиеся в сельском клубе, и заявили, что готовы поддержать нас в данной инициативе. Не передать тех чувств, которые переполняли меня тогда. Эйфория! Простые люди в едином порыве решили защитить свою историю, как это бывало не раз с их предками. И мы с ещё большим энтузиазмом принялись за дело. 

Тщательно подготовившись, пригласив прессу, чиновников и общественность, 07.08.2017 мы провели I очное собрание инициативной группы по восстановлению церкви Св. Николая Чудотворца. Собрание проводили прямо возле церкви на открытом воздухе, погода благоволила. Собралось много людей, селяне радушно приняли гостей. Все были готовы к диалогу, высказать свои чаяния по поводу сохранения церкви. Презентацию и краткий курс в историю провёл Е.И. Ломако. Приехала делегация из Москвы во главе с председателем центрального совета ВООПИиК А.Г. Демидовым, а также его коллеги из Брянска. До этого они посетили Ляличи и были немало удивлены монументальности усадьбы, рассказали об опыте вовлечения волонтеров в дело сохранения памятников архитектуры. В дальнейшем мы не раз встречались с Артёмом Демидовым, Павлом Шишмаревым и получали помощь в нелёгком деле восстановления церкви от ВООПИиК. Так, по просьбе Е.М. Зубовой брянским архитектором был разработан проект зонта, который предохранил бы здание церкви от влияния осадков и дальнейшего разрушения на ближайшие годы. Но проекту не пришлось воплотиться в жизнь. Осенью 2017 года силами местных жителей мы с устного согласия госоргана накрыли церковь брезентом, чтобы защитить от осадков. Огромная благодарность всем, кто принял в этом посильное участие и оказал материальную помощь.

Затем, после долгих и упорных переписок, встреч с замгубернатора церковь включили в программу "Развитие культуры и туризма Брянской обл. 2016-2020 гг.". На ремонтно-восстановительные работы из бюджета были выделены почти 10 млн рублей. Церковь через суд при участии Клинцовской епархии и главы района Пущиенко А.А. была передана в собственность РПЦ. Была подготовлена соответствующая документация и по результатам закупки была выбрана тамбовская проектная организация ООО «Ростехпроект», которая подготовила полноценный проект реставрации церкви в 2018 году. И в 2019 году к реставрационным работам приступили сотрудники ООО «Даргель», организации из Смоленска, тесно связанной с Брянской областью. Они же выполняли работы в Овстуге и Клинцах...

И вот, в декабре 2020 года должны были завершиться реставрационные работы. Подрядчик заметно спешил получить свои деньги, многие технологии так и не были соблюдены, не смотря на замечания наблюдательной группы. На протяжении выполнения работ не раз возникали спорные ситуации, от этапа проектирования до сдачи объекта, в т.ч. и по вопросам допфинансирования и спонсорского участия. Так, проектом не были предусмотрены работы по утеплению крыши, целиком утрачена в процессе разбора подлежавшая ещё реставрации роспись над входной группой храма, не соблюдены пропорции и конструкция оконных и дверных проемов, изначально существовавших, вместо рубленных стыков фасад церкви увидел новую обшивку деревянной выгонкой типа «термоосина»... В итоге, церкви, конечно, не вернули исходный вид и вряд ли это можно назвать реставрацией, скорее реконструкцией (из старых материалов все же использованы методом «переборки» лучшие венцы, колонны, решетки на окнах).

Церковь Николая Чудотворца с. Луговец после реставрации, 2020.

Уже сейчас идёт сбор средств для устройства внутреннего убранства церкви. К сожалению, ничего до нас не дошло: ни чертежей, ни фото, ни зарисовок. Не поставлен ещё на кадастровый учёт земельный участок под церковью, не привязано здание к нему, нет отопления и не заведено электричество. Это будет обновлённый храм, с новым иконостасом. Но церковь по образу и подобию на старом, исстари предназначенном для этого месте – не часовня. И это радует. Не смотря на скептицизм многих, церковь в Луговце нужна. Спросите жителей. А сохранённый памятник архитектуры на Мглинщине, которых до нас дошли крупицы, - тем более. Это я Вам как краевед заявляю.

Как в итоге получилось сохранить объект культурного наследия - судить экспертам и людям. Но все же, я рад, что это свершилось, и церковь обрела свою вторую жизнь. Кто знает, может быть, спустя года, наши дети и внуки скажут спасибо нам, за то что мы сохранили для них частичку памяти о наших славных предках и их не менее славных делах. Надеюсь, и в отношении других памятников истории, архитектуры на Брянщине найдутся средства на восстанвление, инициативные и небезразличные люди.

Анонс книги

А.В. Шпунтов.  ЛИШИНЫ. История рода

Книга посвящена истории древнего рода Лишиных от самого первого упоминания до настоящего времени.
Рассказывается о всех известных представителях рода, даются комментарии к отдельным событиям, приводятся
(зачастую впервые) уникальные фотографии, сбережённые потомками. Книга построена на использовании ар-
хивных материалов, некоторые документы представлены полностью, некоторые цитируются.
Кроме этого, обзорно рассказывается о некоторых родах, находившихся в свойстве с родом Лишиных, как то:
Константиновы, Велио, Капнисты, Лайкевичи, Вериго, Искрицкие, Рубцы, Рославцы, Кованько и др.
В Приложении помещены как воспоминания, стихотврения и записки самих Лишиных, что имеет непреходящую
историческую ценность, так и очерки, написанные либо их современниками, либо авторами нашего времени, среди
которых особо выделяется главный собиратель архива рода и активный популяризатор его истории В.Ф. Вебер.
Книга рассчитана на генеалогов, краеведов и просто любителей истории.

Многолетнее служение Отечеству – вот стержень этой книги, повествующей
о роде Лишиных.
Род Лишиных (изначально – Дудицких-Лишиных) вышел с Волыни в XVII
веке, позднее был признан во дворянстве Правительствующим Сенатом с внесе-
нием в 6-ю часть родословной книги (древнее дворянство).
Лишины служили и служат ныне России уже пятый век: среди них были офи-
церы и генералы, флотоводцы и авиаторы, губернаторы и инженеры, поэты и му-
зыканты, священники и врачи…
Служили, в основном, мужчины, так уж у нас сложилось. Впрочем, и дамы не
оставались в стороне – некоторые отметились благотворительной деятельностью,
кому-то из них случалось быть сёстрами милосердия (и даже получать награды
за это), иные избирали монашеское служение…
Служили и служат с достоинством: осознание своей принадлежности к роду,
чья история связана с историей Отечества, чья общественная репутация ничем не
запятнана и является общим достоянием рода, ответственность перед потомками
за её сохранение – все эти соображения и мотивы и есть источник чувства чести.
Летопись рода – это срез общероссийского бытия, зеркало, в котором отража-
ется история нашего государства; и это не изолированное движение от предков
к потомкам. Вокруг – бурлящее море событий, исторических перипетий, людских
судеб. С кем-то Лишины роднятся, с кем-то вместе служат…
Что для человека XIX века Отечество? В имении – семья, в столице – Госу-
дарь, а на небе – Бог. Современность, конечно, внесла в эту триаду некоторые
коррективы, но осталось главное – служение Отечеству.
Так давайте перелистаем страницы истории этого славного рода – одного из
тысяч российских родов; и давайте помнить и сохранять историю каждой фами-
лии, как сохранили её Лишины; давайте гордиться нашей историей, как гордятся
историей своего рода Лишины…
***
Огромный материал (более тысячи архивных листов, десятки фотографий,
множество артефактов), собранный при активном участии В.Ф. Вебера, сбере-
жённый людьми, причисляющих себя к потомкам рода Лишиных (В.Е. Белико-
вым, А.И. Дудиным), аккумулированный ныне Николаем Алексеевичем Лиши-
ным, неизбежно должен был принять форму книги, в которой он упорядочен, си-
стематизирован, слегка сокращён и снабжён комментариями для удобства вос-
приятия. И мне, всего лишь скромному составителю и комментатору, выпала
честь представить эту книгу на суд читателей.
Но прежде, чем пытливый читатель откроет первую главу, хотелось бы ко-
ротко рассказать о структуре книги и её некоторых особенностях.

Предисловие от составителя 

Предваряют рассказ о роде Лишиных небольшие вводные главы: в первой из

них изложена легенда о происхождении рода, в другой исследуется герб – важ-

нейший атрибут и графический идентификатор рода, а в третьей даётся истори-

ческая справка о дворянском сословии в целом и приводятся архивные доку-

менты, подтверждающие дворянское достоинство Лишиных.

Далее начинается рассказ собственно о представителях рода.

На форзацах читатель может видеть родословное Древо, составленное и от-

рисованное автором. И в главнейшей, основной, генеалогической части, которая

разбита на главы в соответствии с ветвями этого Древа, каждая глава предва-

ряется увеличенным фрагментом родословного Древа в соответствии со схема-

тическим делением на «линии» и «ветви», а также «колена».

Пока же отметим принятые в книге обозначения: мужские имена (а таковых

имён 194) имеют порядковый номер, присваиваемый по старшинству в каждой

ветви и в каждом колене, и помещены в рамку в виде гербового щита.

Дамы, хотя их на Древе около 80, не пронумерованы (по той причине, что они

не передают фамилию потомкам). Женские имена заключены в овал (овальная

форма характерна для дамского герба).

На общем Древе не показаны брачные союзы, зато важнейшие из них показаны

на тех фрагментах («ветвях»), что в увеличенном виде приводятся в каждой главе.

Часть овальных рамок окрашена в сиреневый цвет – в том случае, если дама

вышла замуж и при этом известна её изменённая фамилия (фамилия мужа).

Некоторые рамки окрашены в розовый, причём как женские, так и мужские.

Этим способом означены потомки (в некоторых случаях) Лишиных, носящие

другую фамилию.

В рамочках рядом с именами (мужскими) – цифры: чаще всего это даты жизни

(но иногда – только год рождения, иногда – год смерти), встречаются и даты об-

особленные (в круглых скобках) – случайного упоминания в документах.

***

О документах хотелось бы сказать особо.

В книге цитируются документы XVIII, XIX вв. Дабы, с одной стороны, упро-

стить изложение материала, а с другой – передать особенности цитируемых доку-

ментов, большинство цитат приводится в оригинальной орфографии, с заменой

только дореформенных литер (ѣ, Ѳ, Ѧ, і ) на привычные, с удалением «ъ» на конце

слов, да изредка с расстановкой знаков пунктуации на современный манер.

В старых текстах отсутствует буква «ё», и в этих случаях читателю она не встре-

тится, хотя к этой букве автор относится весьма уважительно. Прописные и строч-

ные преимущественно даются в том виде, как они применяются в документах.

Попутно заметим, что даже в пределах одного документа могли встречаться раз-

личные написания одних и тех же слов.

Приводимые в документах географические названия большей частью удалось

соотнести с современными, и при необходимости к этому даётся комментарий (или

приводится карта).

К скупому документальному перечню наград и воинских походов автор доба-

вил, в меру возможности, некоторые подробности – карты, иллюстрации и спра-

вочные сведения (ведь многие сражения забыты, а о местах боевых действий

знают теперь только специалисты), дабы перед читателем предстала общая ис-

торическая панорама: где и за что получали награды Лишины, во имя чего совер-

шались баталии, в которых они принимали участие.

К части, повествующей о роде Лишиных, тесно примыкает и другая, тоже ге-

неалогическая, часть.

Бок о бок с Лишиными жили представители других славных родов, с кото-

рыми Лишины состояли в родстве в разные времена. Ведь браки прежде заключа-

лись не только по любви, а во многих случаях являлись некоторым соглашением

не двух человек – жениха и невесты, а двух семей, двух родов; на первом месте

при заключении брака находились зачастую интересы двух семей.

И в книге читатель узнает немного о родах, которые находились в свойстве с

Лишиными.

В XVIII – XIX вв. в дворянской среде сохранялось очень большое внимание

к родственным, свойским (через брак), кумовским (по обряду крещения) отно-

шениям: обычно человек воспринимался не только с учётом его личных качеств,

но и как принадлежащий к определённому роду и семье, доверие к которым рас-

пространялось и на их представителей («по отцу и сыну честь»). Оказание по-

мощи родственнику (и свойственнику) и даже прямая протекция по службе

считались обязательными.

Заканчивается обзор свойственников рассказом о Веберах, Беликовых и Ду-

диных (упомянутых выше) – как о хранителях реликвий рода Лишиных.

***

Небольшая глава посвящена тем местам, где жили Лишины – Ростео, Одесса,

Самара, Петербург и, конечно, имение в Нивном.

Село Нивное, впрочем, заслуживает отдельного, основательного разговора.

По истории села, по истории сельского храма, по рядовым жителям и прихо-

жанам этого храма собран стараниями В.Ф. Вебера значительный материал, ко-

торый, возможно, со временем оформится в отдельную книгу.

История рода Лишиных будет интересна, как представляется, тем, кто зани-

мается генеалогией, и тем, кто сквозь призму истории рода сможет разглядеть

историю России. История же отдельного села может заинтересовать краеведов

Брянщины, но вряд ли вызовет любопытство у специалистов в области генеало-

гии и геральдики.

Именно поэтому, дабы не перегружать книгу, которая и так получилась не ма-

ленькой, было решено отделить историю рода от истории села.

***

Ещё один небольшой раздел этой книги носит название «Семейный архив:

люди и документы». В нём собраны фотографии, не вошедшие по каким-либо

причинам в генеалогическую часть, некоторые артефакты и отдельные образцы

архивных документов.

Завершает книгу объёмный раздел «Приложения»: это и сочинения самих Ли-

шиных (от стихотворений, очерков и писем до мемуаров), это и сочинения о Ли-

шиных (воспоминания о них современников и материалы нашего времени, из

которых важнейшие – очерки В.Ф. Вебера).

Эмоциональные «Приложения», равно как и фотографии из «Семейного ар-

хива», призваны несколько «оживить» ту скупую информацию, которая состав-

ляет основу книги.

***

Наконец, нельзя не вспомнить и о людях, которые много сделали для того,

чтобы эта книга состоялась.

Автор-составитель и его фактический соавтор, человек, собравший значитель-

ную часть материалов по истории рода, В.Ф. Вебер, а также прямой потомок по-

следнего владельца родового имения в селе Нивном (на Брянщине) Н.А. Лишин

выражают свою благодарность всем, кто в той или иной степени содействовал

сбору материала или оказал практическую помощь в том, чтобы эта книга вышла

в свет. Вот их имена:

1. 1. Алексеев Владимир Петрович (Брянск);
2. 2. Бахтина Светлана Сергеевна (Москва);
3. 3. Беликов Владимир Емельянович (Санкт-Петербург);
4. 4. Бибиков Валерий Владимирович (Москва);
5. 5. Бульбонюк Ярослав Николаевич (Киев);
6. 6. Вебер Лариса Викторовна (Москва);
7. 7. Вебер Эрика Куртовна (Таллин, Эстония);
8. 8. Дудин Александр Иванович (Луганская обл., Красный Луч);
9. 9. Дудина Татьяна Борисовна;
10. 10. Зайцев Виктор Петрович (Москва, Мглин);
11. 11. Ионкин Николай Семенович (Брянск);
12. 12. Качур Павел Иванович (Москва);
13. 13. Козина Тамара Павловна (Сураж);
14. 14. Комлева Ефросинья Алексеевна (с. Нивное, Суражский р-н, Брянск);
15. 15. Лишин Борис Николаевич (Москва);
16. 16. Лишин Олег Всеволодович (Москва);
17. 17. Лишин Константин Витальевич (Воронеж);
18. 18. Ломако Евгений Иванович (Москва, Мглин);
19. 19. Лукьянов Александр Анатольевич (Москва);
20. 20. Малышко-Березовская Елена Евгеньевна (Чернигов, Киев);
21. 21. Маркова Ирина Альбертовна (Москва);
22. 22. Марьин Максим (Санкт-Петербург);
23. 23. Метельский Андрей Анатольевич (Минск);
24. 24. Мирошниченко (Лишина) Августа Дмитриевна (Мурманск);
25. 25. Нечаев Василий Леонидович (Брянск);
26. 26. Нечаев Леонид Федорович (с. Нивное, Суражский р-н, Брянск);
27. 27. Никулина Светлана Александровна (Брянск);
28. 28. Пикина Галина Александровна (Сураж);
29. 29. Пономарева Елена Владимировна (Николаев, Украина);
30. 30. Приходен Елена (Чернигов);
31. 31. Сапожников Сергей Алексеевич (Москва);
32. 32. Фараон Владимир Николаевич, протоиерей (Сураж);
33. 33. Фролов Александр Васильевич (Москва);
34. 34. Чеплянская Екатерина Александровна (Брянск);

35. Шерстюк Александр Александрович (Москва

Заказать книгу можно по ссылке -  http://petergen.com/shop/18476o.shtml

Фильм "Село Ляличи - история" можно посмотреть по нижеследующей ссылке:

http://video.mail.ru/bk/nataly.76/_myvideo/477.html

Усадьба и дворец  Разумовского в Почепе

Одно из наилучших описаний  дворца Разумовского в Почепе,  было выполнено Горностаевым Ф. Ф. в его книге Дворцы и церкви Юга. Дворец, к сожалению, сгорел во время Великой Отечественной войны.

УСАДЬБА  А.К. ТОЛСТОГО в КРАСНОМ РОГЕ

Расположена недалеко от с. Красный Рог на правом низком берегу р. Рожок (приток р. Судость). Основана в сер. 18 в. графом К.Г. Разумовским (1728-1803) -гетманом, генерал-фельдмаршалом, президентом Петербургской Академии наук; унаследована его старшим сыном А.К. Разумовским (1748-1822) - вице-президентом Российского Библейского общества, министром просвещения (1810-16). С 1822 г. принадлежала А.А. Перовскому (1787-1836) - внебрачному сыну А.К. Разумовского, участнику Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, члену Российской Академии, писателю, выступавшему под псевдонимом Антоний Погорельский. В 1836 г. А.А. Перовский скончался, оставив все владения племяннику, Алексею Константиновичу Толстому, известному русскому писателю.

А.К. Толстой (1817-1875) считал усадьбу своей истинной родиной. Мать Толстого вскоре после его рождения оставила мужа и уехала в имение брата Погорельцы, затем в Красный Рог. А.А. Перовский стал воспитателем и первым учителем мальчика. Вместе они посадили рядом с краснорогским парком березовую рощу.

О проведенных в усадьбе детских годах Толстой писал: "Я очень рано привык к мечтательности, вскоре превратившейся в ярко выраженную склонность к поэзии. Много содействовала этому природа, среди которой я жил: воздух и вид наших больших лесов, страстно любимых мною, произвели на меня глубокое впечатление, наложившее отпечаток на мой характер и на всю мою жизнь и оставшееся во мне и поныне".

Выйдя в отставку в 1861 г., Толстой вместе с женой Софьей Андреевной (урожд. Бахметевой) жил под Петербургом в имении Пустынька, затем в Красном Роге. Усадьба с богатой библиотекой и художественной галереей стала любимой обителью писателя. В ней бывали Я.П. Полонский, А.А. Фет, И.С. Тургенев и др.

В 1860-г гг. Толстой создал здесь исторический роман "Князь Серебряный", драматическую трилогию "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Федор Иоаннович", "Царь Борис", опубликовал сборник стихов. В 1873 г. его избрали членом-корреспондентом Петербургской Академии наук.

Последние годы жизни писатель тяжело болел. Скончался 28 сентября 1875 г. и похоронен в Красном Роге. Там же похоронена его жена.

Ген.план усадьбы

При первом владельце разбит парк и возведен комплекс построек, среди которых выделялся оригинальностью деревянный Охотничий замок (сгорел в 1943 г., восстановлен в 1990 г.), выполненный предположительно по проекту архитектора В.В. Растрелли.

К настоящему времени сохранились службы и один из четырех флигелей, который построен во 2-й пол. 18 в. и перестроен в 1837 г.; планировка парка частично искажена.

 Парк - хороший образец  эпохи классицизма 2-й пол. 18 - нач. 19 в., сочетающий регулярную систему планировки с пейзажной. В плане образует слегка вытянутый прямоугольник площадью ок. 9 га. Прежде парк был обсажен кустами шиповника и липами, причем со стороны села в два ряда.

В северной части парка располагается Охотничий замок. Прямо перед ним был устроен цветочный партер со строго геометрической посадкой, окруженный кольцевой аллеей. На его месте в настоящее время разбит обычный цветник.

В глубине этой регулярной части размещалась также большая беседка из лип, к которой с запада подходила слегка изогнутая аллея, идущая затем тремя лучами на восток. Остальная территория парка сохранила в основном прежнюю, живописно-ландшафтную планировку: различные перспективные виды с группами зелени вокруг свободно очерченных полян чередуются с отдельными деревьями на опушках.

Прямая аллея пересекает парк с севера на юг, выходя к пойме р. Рожок; к северу от замка ее продолжал парадный подъезд к дому. Еще одна, короткая аллея идет от замка на запад, по гребню плотины и за пределы парка, где, пересекая речку, выходит на дорогу.

В аллеях преобладает рядовая посадка лип. В рощах и ландшафтных группах растут главным образом клен и липа, встречаются также темный ясень, болотистый тополь, черная ольха, ель, сосна, осокорь, лиственница, ильм, черемуха, рябина, бузина, лесной орешник, шиповник, а у поймы - чернотал и ива.

Флигели представляли характерную деревянную служебную постройку, относящуюся ко 2-й пол. 19 в. Одноэтажное прямоугольное в плане здание под вальмовой кровлей. Стены рублены из бревен без остатка и обшиты тесом, основание кирпичное. Фасады прорезаны высокими окнами с частыми переплетами. На одном продольном фасаде расположен тамбур, на другом - застекленная терраса. Входы соединены коридором, по обеим сторонам которого расположены комнаты.

Во флигеле обычно останавливались братья Жемчужниковы. Кабинет Толстого находился в крайней угловой комнате слева от входа с окнами в сторону парка.

С 1960-х гг. в Брянске ив Красном  Роге проводятся поэтические празднества. Во флигеле в 1967 г. открыт музей А.К. Толстого. В северной части парка в 1972 г. установлен бюст писателя. Усадьба Красный Рог - один из замечательных мемориальных памятников области, связанный с жизнью и творчеством А.К. Толстого.

Источник:

Свод памятников архитектуры и монументального исскуства России. Брянская область. М. Наука 1997.

УСАДЬБА ИСКРИЦКИХ в селе ДАЛИСИЧИ

Расположена на окраине села. Состоит из дома, двух флигелей и фруктового сада. Построена по заказу одного из местных дворян Искрицких, род которых выдвинул целую плеяду видных военных деятелей России. Редкий на Брянщине образец небольшой мелкопоместной усадьбы, возведенной из дерева в стиле позднего классицизма. Планировочная структура усадьбы довольно типична для своей эпохи. Территория образует прямоугольник, длинной стороной обращенный к сельской улице. Центром является господский дом, расположенный в глубине двора параллельно улице. Два одинаковых флигеля, поставленные по сторонам дома перпендикулярно улице, образуют перед ним парадный двор. За домом простирается обширный фруктовый сад. Вся усадьба огорожена кирпичным забором.

Усадьба Искрицких.

Генплан:

1  дом;

2  флигели;

3  ворота с остатками ограды;

4  старые аллеи.

Источник: Свод памятников архитектуры и монументального исскуства России. Брянская область. М. Наука 1997.

http://history.region32.ru/?id=50&ido=413&act=view

Отчет об автобусной поездке "Общества изучения русской усадьбы" по памятникам архитектуры Брянской области

По материалам сайта "Общество изучения русской усадьбы" http://oiru.archeologia.ru/ex002.htm#1

11-14 июня 2004 года состоялась автобусная поездка ОИРУ по памятникам архитектуры Брянской области. За четыре дня были осмотрены многочисленные достопримечательности старинных городов и усадеб. Маршрут охватил практически все наиболее ценное в историко-архитектурном наследии области, сформированной, как известно, в 1944 г. из окраинных районов Орловской, Черниговской и Могилевской губерний. Особое положение региона на границе трех государств - России, Украины и Белоруссии определило своеобразие его культурного прошлого, в том числе и архитектуры. В ней отчетливо проявило себя влияние украинских традиций. Многочисленность сохранившихся памятников старины, наличие хорошей сети асфальтированных дорог и красота пейзажей делают Брянскую область весьма привлекательной для любознательного путешественника. Надеемся, что т.н. "большое Брянское кольцо" привлечет внимание многих ценителей прошлого, и развитие туризма поспособствует восстановлению многих архитектурных памятников, пока еще находящихся в неудовлетворительном состоянии. Для автомобилистов заметим, что все дороги, по которым мы проезжали, оказались на удивление отличными. Это выгодно выделяет Брянскую область от соседних с ней регионов.

Усадьба Демидовых в селе Брынь Калужской области

Первым пунктом поездки была огромная промышленная усадьба Демидовых в селе Брынь. Территориально это еще Думиничский район Калужской области. Здесь на берегу озера, образованного плотиной на речке Брынь с начала 18 в. действовал большой железоплавильный завод, при котором уже в 1720-х гг. была создана владельческая усадьба. На фотографиях 1970-х гг. построенные Демидовыми каменные палаты, представлявшие интересное смешение древнерусских традиций с чертами петровской архитектуры, запечатлены еще сохранившимися. Сейчас остались только руины, поросшие деревьями. Уникальный усадебно-производственный комплекс петровской эпохи, аналогов которому в Центральной России не существует, практически утрачен за последние десятилетия. Неподалеку от развалин главного дома в гораздо лучшем состоянии уцелела Спасо-Преображенская церковь 1846 г. Она воспроизводит один из образцовых проектов ротондального храма. Оригинальная по типологии, церковь не отличается качеством детальной отделки. К тому же ее сильно испортила недавняя безграмотная реставрация.

Усадьба Ф.И.Тютчева в Овстуге

Знакомство с достопримечательностями Брянской области началось со знаменитой усадьбы Ф.И.Тютчева в Овстуге (Жуковский р-он). Сейчас здесь музей-усадьба, одно из немногих популярных туристических мест Брянщины. В селе видны приметы советского туристического благоустройства - новые здания на центральной площади, газоны, дорожки и т.д. Сама усадьба практически воссоздана заново. В прежних формах ампирной архитектуры отстроен утраченный барский дом (здесь сейчас экспозиция музея), недавно воссоздана Успенская церковь - образец провинциального барокко. Насажены парковые аллеи, на пруду устроен остров с беседкой. Место в целом приятное, к тому же связанное с жизнью великого русского поэта. Однако, ощущения подлинности уже не вернуть, во всем проявляется несколько бутафорский характер обычного литературного музея советских времен.

Спасо-Преображенская церковь в селе Творищичи

В селе Творищичи (Жирятинский р-он) сохранился один из самых оригинальных образцов церковной архитектуры. Спасо-Преображенская церковь была построена в 1818 (по другим, устаревшим данным в 1850-58 гг.) по заказу тетки Тютчева помещицы В.Н.Безобразовой. Внешне архитектура храма кажется несуразной - растянутое, лишенное привычного купола сооружение более походит на жилой дом. Только более поздняя колокольня указывает на храмовый характер постройки. На фасадах, правда есть интересные детали - гипсовые барельефы апостолов и Христа. В стилистике необычного здания формы классицизма соединились с чертами "готики", проявленной в форме оконных проемов. Вся оригинальность храма и его главная ценность в интерьере - там создан удивительный архитектурный театр, имитирующий гору Фавор из каменных глыб. Наверх, к иконостасу восходят две полукруглые лестницы, а по периметру всего овального помещения протянут балкон, поддерживаемый деревянными колоннами. Внизу, под фантастической горой, как бы в пещере, устроен Георгиевский придел. В целом интерьер церкви восходит к аналогичному решению в храме Спасо-Вифанской пустыни близ Троице-Сергиевой лавры. Он был построен по замыслу митрополита Платона и в зримых формах воплощал пейзаж Святой Земли, где по преданию совершилось Преображение. Храм в Вифании был разрушен в советское время, и потому Преображенская церковь в Творищичах сегодня уникальна. Надо отметить также иконостасы, созданные местными мастерами в период немецкой оккупации. Украшения собраны из фрагментов резных оконных наличников, а сами иконы отличаются оригинальностью. Атмосфера в церкви очень доброжелательная и уютная, чему немало способствует личность нынешнего священника, одного из самых светлых людей, с которыми довелось встретиться в рамках этой поездки.

Ахтырская церковь в селе Чернетово

В селе Чернетово была осмотрена Ахтырская церковь, построенная в усадьбе помещицы Надорожинской в 1805 г. Это единственная сохранившаяся на Брянщине ротондальная церковь. Мощный и лаконичный цилиндр увенчан приземистым куполом. На стенах практически отсутствуют какие-либо архитектурные детали. Интересная особенность храма - четыре ниши-экседры на фасадах, оформленные парными колоннами. Храм приводится в порядок. Само село красиво расположено на возвышенности рядом с рекой Десной. От церкви открываются виды на заречные дали.

Свенский монастырь

В самом Брянске наиболее выдающимся архитектурным ансамблем является действующий Свенский монастырь. Он расположен в удивительно красивом месте, в пригородном селе Супонево, на высоком холме над Десной. Обитель окружена садами. Увы, Свенский монастырь утратил главную свою доминанту - Успенский собор. Он был построен в середине 18 в. и долгое время приписывался архитектору И.Мичурину. Это был большой пятикупольный собор в стиле барокко. Его взорвали в 1930 г. Сейчас на этом месте гора из кирпичных обломков, уже основательно заросших землей и травой. Другие, уцелевшие постройки монастыря за последнее время приведены в порядок. Отреставрированы надвратная Сретенская церковь - яркий образец нарышкинского стиля, и Спасо-Пребраженский храм с декоративными деталями в духе украинского барокко. От древнейшего здания обители - церкви Св. Антония и Феодосия Печерских 16 в. - остались подклет и части стен. Она была разрушена в одно время с собором.

Усадьба А. К Толстого в с. Красный Рог

Следующим пунктом маршрута была усадьба Красный Рог (Почепский р-он). В 18 в. она принадлежала графам Разумовским, затем по родственной линии оказалась во владении известного поэта А.К.Толстого, прямого потомка Разумовских. Братом елизаветинского фаворита К.Г.Разумовским здесь был построен охотничий замок, по преданию спроектированный Растрелли. Он был деревянным и вероятно за время существования неоднократно перестраивался. В годы войны памятник был полностью утрачен. Сегодня на его месте стоит странный новодел, стилистически трудно определяемый. В нем расположен музей А.К.Толстого. В самом селе сохранилась Успенская церковь, построенная в 1777 г. по заказу того же К.Г.Разумовского. Это характерный пример украинского деревянного храма 18 в., с трехчастной композицией и многоярусными звешениями. Возле церкви расположена часовня-усыпальница А.К.Толстого с подземным склепом, архитектурно совершенно примитивная.

Воскресенский собор в г. Почеп

Городок Почеп Черниговской губернии, нынешний райцентр Брянщины, императрицей Елизаветой в 1760 г. был подарен К.Г.Разумовскому. Здесь существовала огромная парадная усадьба последнего украинского гетмана. До войны посреди обширного парка сохранялся дворец, возведенный по проекту архитектора Ж.Б.Валлен-Деламота. Знаменитый мастер, вероятно, является и автором Воскресенского собора, единственного памятника, оставшегося от усадьбы Разумовских. Он был построен в 1765-1771 г. и сегодня главенствует в панораме города. Это большой двухэтажный храм с высокой колокольней, по-петербургски завершенной шпилем. Для провинции это редчайший образец соборного храма в стиле раннего классицизма, да еще столичного уровня. Памятник не совсем удачен в пропорциях (купол несоразмерно мал), но оригинален, интересен в деталях и особенно ценен сохранностью интерьера. Внутри верхнего храма уцелел роскошный иконостас елизаветинского барокко, выполненный в мастерской Растрелли. Сохранилась тончайшая деревянная резьба "во вкусе рококо", многочисленная скульптура, подлинные иконы, написанные "придворным" художником Разумовских Г.Стеценко.

Успенский собор г. Мглина

Другой старинный город, Мглин, также сохранил свой главный храм - Успенский (1815-1830 гг.). Правда, его архитектура менее интересна. Собор является типичным примером пятикупольного храма в эпоху ампира. Несколько приземистый куб украшен по сторонам четырехколонными портиками и завершен тяжеловатыми по пропорциями куполами. До 1930-х гг. облик собора был иным, более интересным. На западном фасаде, выходящем на площадь, по сторонам возвышались две одинаковые колокольни, соединявшиеся с собором колоннадами. Места примыкания этих колоннад до сих пор заметны на стенах храма. Увы, башни были снесены, и собор стал похож на многие аналогичные сооружения в городах и усадьбах. Вместо того, чтобы восстановить первоначальный облик ансамбля, недавно рядом выстроили несуразную колокольню из силикатного кирпича. Неподалеку сохранилась еще церковь Св. Варвары 1874 г. - заурядный памятник "русского стиля". В целом Мглин производит впечатление тихого, погруженного в сон провинциального городка.

Андрей Чекмарев

Хутор Косачей в Луцах

Мглинские Косачи – предки Леси Украинки

Совсем рядом с г. Мглином находится небольшой хутор Луцы (после революции Шимановский), которому суждено было сыграть важную роль в истории не только г. Мглина и Мглинского края, но и четырех северных уездов Черниговской губернии (Мглинского, Суражского, Новозыбковского и Стародубского). Хутор Луцы расположен в одном из   живописнейших мест на окраине г. Мглина, на возвышенности, окаймляемой со стороны Юга и Запада р. Судынкой, а с Юго-Востока – глубоким оврагом.

Карта хутора Луцы и д. Старые Чешуйки

По площади хутор был небольшой, десятин 40-45, не больше. Пашни было десятин 30, а остальная площадь была занята пойменным сенокосом, молодыми зарослями березняка, расположенного по склонам оврагов, спускающихся к реке Судынке.

В конце XIX века хутор Луцы принадлежал дворянину, с древнейшими в г. Мглине корнями, Антону Григорьевичу Косачу.

Начало своего рода Косачи ведут со времен сербского наместника Боснии и Герцеговины Стефана Косача (около 1444), а уже дальше - от «шляхтича польской короны» Петра Косача, вышедшего в Малороссию в конце XVII в., служившего сначала в польском войске Яна Собеского, а затем в Стародубе "городничим" (1690-1705), при полковниках Миклашевском и Скоропадском. [1]

Впоследствии, наследники Петра Косача занимали высокие посты в полковой канцелярии, находясь на должностях сотников, полковых писарей, есаулов и судей. Однако, за свою службу больших земельных владений Косачи не получили.

Сын Петра Косача Василий, родившийся уже на Украине, служил значковым товарищем, асессором Стародубского полкового суда и сотником в Баклани (1732-1755). Степан Васильевич Косач, сын бакланского сотника и внук Петра, был сначала писарем полкового суда, есаулом и полковым писарем в Стародубском полку (1757-1760), затем дворянским маршалком (предводителем дворянства) в Погарском уезде.

Бунчуковый товарищ Григорий Степанович Косач в 1782 году был выбран мглинским поветовым маршалком, а его сын – Антон Григорьевич Косач, который и стал владельцем хутора Луцы, – служил в г. Мглине коллежским секретарем. [1,2,3,4]

27 января 1841 года Антон Григорьевич Косач женился на Марии Степановне Чернявской. Венчались они в Кресто-Воздвиженской церкви г. Мглина, что подтверждает документ, хранящийся в музее Леси Украинки в Киеве.

В молодой семье 2 января 1842 г. в г. Мглине родился ставший широко известным на Украине любитель литературы и живописи, издатель, общественный деятель и меценат Петр Антонович Косач – отец великой украинской поэтессы Леси Украинки.

Петр Антонович Косач

В своих воспоминаниях дочь Петра и сестра Леси Ольга Косач-Кривинюк писала, что дед наш, Антон Григорович, был человек малообразованный, но от природы очень умный, честный и хороший, однако был он ужасно вспыльчивый и мог вскипеть до умопомрачения. Умер Антон Григорович в 1910 году, когда ему было 96 лет, и чуть ли не до самого конца своей жизни был сильным и здоровым, ходил и ездил верхом на охоту, удивлялся, когда кто-нибудь говорил, что у него зубы болят, потому что не мог понять, как это может «кость болеть» [3].

В 1825 году император Александр I, проезжая через Мглин из С.-Петербурга в Таганрог, останавливался в доме Павла Григорьевича Косача (очевидно, брата Антона), для чего в его дом специально была доставлена мебель из Почепа от военного губернатора князя Николая Григорьевича Репнина. 13 сентября они ночевали в городе Мглине в доме дворянина Косача, а утром 14 сентября императрица присутствовала на воскресной литургии в Воздвиженской церкви города, находящейся на высокой горе, называемой Воздвиженской.

Л.И. Дудицкий-Лишин в своем дневнике вспоминает, что Александр со всеми был ласков, «и говорил со многими, как-то: хозяйкой дома, женою Косача; моей племянницей, дочерью Василия Петровича Лишеня, Анной Васильевной, и руку её целовал; подполковником – двоюродным братом моим Григорием Фёдоровичем Дудицким-Лишиным; Петром Михайловичем Искрицким; маршалком Николаем Рославцом».

Успенский собор г. Мглина

Во время пребывания Александра I в г. Мглине из-за недостатка средств оставался недостроенным Успенский собор, который создавался на добровольные пожертвования жителей в честь победы в Отечественной войне 1812 года. Жители Мглина обратились к императору Александру I с просьбой о выделении средств на завершение строительства собора.

Александр I обещал выделить на достройку собора необходимые средства, однако не успел, так как в Таганроге он скоропостижно скончался. И все же просьба мглинчан была удовлетворена при царствовании Николая I: в 1827 году из кабинета императора было прислано на завершение строительства Успенского собора и приобретение колоколов пять тысяч рублей ассигнациям. В 1830 году храм был освящен, и в нем началось богослужение. [5]

Семен Андронович Гатцук, археолог и учитель села Старые Чешуйки, в своей статье «На могилу А.К. Толстого в Красный Рог (археологическая экскурсия 1901 г.)» отмечает, что А.К. Толстой, будучи в г. Мглине, в своих письмах в 1840 г. писал, что «…Мглин заслуживает внимания, как своей архитектурой, так и по господству места над окрестностью, где красуется собор». Вдохновленный видом Успенского собора А.К. Толстой написал блестящее стихотворение Благовест, в котором есть такие строки:

С какой бы стороны путешественник не подъезжал к городу, ему всюду бросалось в глаза рельефное очертание храма с его двумя высокими колокольнями и пятью куполами. И сегодня, едва ли не единственное архитектурно-художественное произведение г. Мглина, собор, несмотря на утрату колоколен, остается гордостью жителей города [6].

В семье Антона и Марии Косачей с интервалом примерно в год родилось семеро детей, трое из которых умерло в детстве, а четверо других Петр, Григорий, Елена и Александра оставили заметный след в культуре, литературе и революционно-народническом движении Украины и России.

15 ноября 1848 года, через три месяца после рождения последнего ребенка, умерла Мария Степановна Чернявская-Косач. После ее смерти присматривать и воспитывать детей (двух мальчиков и двух девочек возрастом от полутора до семи лет) взялась ее старшая сестра — Прасковья Степановна Чернявская.

Дочь Петра Ольга Косач-Кривинюк писала в воспоминаниях: «И наш отец, и его братья и сестры всю жизнь вспоминали эту свою тетю с глубоким уважением, любовью и благодарностью, как чрезвычайно умную, добрую, справедливую, ласковую и с сильным характером. Она была так же, как и ее младшая сестра, наша бабушка, хорошо образованной по тем временам и устроила у себя в Мглине пансион для девочек. В том пансионе вместе с тетиными ученицами наш отец получил свое первое образование» [3].

Прасковья Степановна фактически заменила детям Антона Петру, Григорию, Елене и Александре мать и дала им первые знания.

Старший сын Петр Косач после образования, полученного в пансионе тетушки, обучался в Черниговской гимназии, где продемонстрировал высокие способности к математике, истории и литературе. Поступив после окончания гимназии в Петербургский университет, Петр принял участие в революционной деятельности, за что его исключили со второго курса.

Он переезжает в Киев, где поступает на юридический факультет университета Святого Владимира. После окончания университета, подготовил диссертацию и в 1864 году ему присваивается ученая степень кандидата законоведения.

В 1867 году молодой ученый знакомится с сестрой своего университетского товарища Михаила Драгоманова выпускницей Киевского института благородных девиц Ольгой Петровной Драгомановой, на которой в 1868 году женится. Через три года у них родилась дочь Лариса, будущая великая поэтесса украинского народа – Леся Украинка.

Ольга Петровна и Леся Украинка

На Волыни Петр Антонович работал председателем съезда мировых посредников, занимался крестьянскими вопросами. Активный участник в общественной и культурной жизни Украины Петр Антонович был знаком со многими украинскими писателями и деятелями культуры, давал деньги на издание первого сборника украинских народных песен, являлся членом организации «Украинская Громада», ставившей своей целью культурное просветительство.

Служилый дворянин, не имеющий больших богатств, он финансирует издание литературных трудов своей жены Ольги Петровны Драгомановой (литературный псевдоним Олена Пчилка), а, впоследствии, и своей дочери Леси Украинки.

По-украински Петр Антонович не говорил и до конца жизни сохранял следы характерного мглинского говора своих родных мест. Он хорошо изучил местную чиновничью городскую среду. Трезвый и остроумный, он был мастером иронии и сарказма – его меткие характеристики и высказывания многократно повторялись и имели широкое хождение в обществе [7].

В его доме на Волыни часто собирались писатели, художники и музыканты, устраивались вечера и домашние концерты. Это была та среда, в которой с детства воспитывалась будущая поэтесса и писательница Леся Украинка.

Брат Петра Григорий Антонович («дядя Гриша» для Леси Украинки) родился 28 ноября 1843 г.

Григорий Антонович Косач

Он стал юристом и работал одним из двух судебных приставов в Новограде-Волынском, мировым посредником в Полонном волостном суде, а также состоял членом попечительского совета по строительству Кресто-Воздвиженской церкви в Полонном.

С 1900 года, после выхода на пенсию, поселился в Киеве. Когда в ночь с 17 на 18 января 1907 года в Киеве арестовали Лесю Украинку и ее сестру Ольгу и доставили их в полицейское отделение, статский советник в отставке Григорий Косач, который «ни высокого положения не имел, и не имел никаких протекциях в высоких сферах», на следующее утро немедленно отправился выручать племянниц. Григорий Косач умер на хуторе «Пасека» возле Мглина [8, 9].

Старшая дочь Антона Елена («тетя Еля») – писательница и общественный деятель – родилась 21 января 1845 г. Она автор ряда юмористических и исторических стихов и стилизованной под Т. Шевченко поэмы-былины «Ганна».

Елена Антоновна Косач

В 1876 году Елена привлекалась к дознанию по делу о революционном кружке в Елизаветграде, вследствие обнаружения ее содействия бегству за границу Ан. М. Макаревич, которую она снабдила паспортом своей сестры Александры. В 1877 году, состоя под надзором, заведовала приютом для детей рабочих. По высшему повелению 26 июля 1878 года дело о ней прекращено за недостатком улик.

Зимой 1878 – 1879 гг. жила в Петербурге и работала акушеркой в Калинкинской больнице. Арестована в Петербурге после 13 марта 1879 года в связи с покушением на шефа жандармов Дрентельна. Находилась в заключении в Литовском тюремном замке.

В виду крайней политической неблагонадежности, по распоряжению министра внутренних дел от 21 апреля 1879 года выслана из Петербурга в Олонецкую губернию под гласный надзор полиции. С 8 мая 1879 года водворена в Пудоже, где пробыла до 1881 года, когда по постановлению Особого совещания выслана в Западную Сибирь на пять лет. Жила в Тобольской губернии, а затем в городе Тюмень вместе с мужем Н.В.Тесленко-Приходько.

Дружба с ней Леси Украинки оставила заметный след в жизни и творчестве поэтессы, которая, узнав о высылке «тети Ели», написала свое первое стихотворение — «Надежда», а позднее посвятила ей свое поэтическое произведение «Забытые слова» [10].

Младшая дочь Антона Александра родилась 30 марта 1847 г. Была активной участницей народнического движения в г. Мглине. Маленькая Лариса называла её "тётя Саша", именно она стала первой учительницей музыки поэтессы.

В 1876 г. Александра вышла замуж за Шимановского Бориса Афанасьевича, родила двоих сыновей –Антона (1877) и Павла (1878).

Алексанлра Антоновна с внуком Павла Глебом. Фото из архива Роберто Гааба, 1906 г.

Муж Александры Антоновны, крещеный еврей Шимановский Борис Афанасьевич – сын мешанина, работавшего директором оркестра в г. Луцке – родился около 1849 г. в г. Тараще (Киевской губернии), где получил домашнее образование. До 1879 г. жил в Петербурге, давая уроки, занимаясь литературным трудом и адвокатурою, придерживался умеренных либеральных взглядов, как и сама "тётя Саша".

Арестован в Петербурге в 1879 г. у здания Литовского замка за переговоры "условными знаками" с заключенною Еленою Антоновной Косач и по распоряжению петербургского генерал-губернатора был выслан на родину. Жил в Киеве, где был близок к киевскому революционному кружку и находился в сношениях с редакцией газеты "Земля и Воля". Вследствие политической неблагонадежности по распоряжению киевского генерал-губернатора в марте 1880 г. выслан под надзор полиции в Вологодскую губернию. Во время вологодской ссылки был корреспондентом "Русских Ведомостей". Затем 12 октября 1881 г. был перемещен сначала в Астраханскую губернию, а потом с 1883 г. служил письмоводителем в Астраханской городской управе. По окончании срока ссылки освобожден от гласного надзора с воспрещением жить в столицах и в Киеве. Выехал в Курскую губернию, где у него вследствие общения с неблагонадежными лицами в 1884 г. был произведен обыск [11,12].

После ссылки мужа в 1880 году Александра вместе со своими сыновьями - двоюродными братьями Леси, жила некоторое время в семье ее отца, своего брата Петра Антоновича, в с. Колодяжном около Ковеля.

Отец Александры выделил своей дочери около 40 десятин земли в одном куске между Мглином и. Старыми Чешуйками. Здесь с 1885 г. и начинает обустраиваться семья Бориса Шимановского, которая в 1890 году переезжает сюда окончательно. Так, возле Старых Чешуек, возникло поселение с одним двором, поименованное хутором Шимановского, который стал родиной первого Председателя уездного Совета г. Мглина Павла Борисовича Шимановского, определившего историческую судьбу не только Мглинского края, но и четырех северных уездов Черниговской губернии. Отсюда он уезжал на учебу, сюда возвращался на каникулы, встречался с крестьянами, учителями, молодежью.

С 1890 по 1891 г. его отец Борис Афанасьевич работал частным поверенным при местном суде и вёл хозяйство на собственном хуторе Луцы. По отзыву начальника Черниговского жандармского управления (1891 г.) был "либерального образа мыслей", общался с лицами политически неблагонадежными, но отошел от политической борьбы. Скончался в 1891 г. в возрасте около 42 лет.

Павел и Антон Шимановские, с. Колодяжное. Фото из архива Роберто Гааба, 1885 г.

Интересно, что "тётя Саша", самая "умеренная" из революционных тёток Ларисы, тем не менее, вырастила двух сыновей (двоюродных братьев Леси Украинки), которые стали впоследствии профессиональными революционерами. Антон Шимановский активно участвовал в событиях 1905 года, был заключён в Петропавловскую крепость, позднее эмигрировал в Швейцарию. А Павел Шимановский в 1917 году стал первым председателем Мглинского уездного совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов [11].

После смерти отца Антон и Павел вместе с матерью некоторое время жили в с. Колодяжном (возле Ковеля) в имении дяди Петра Антоновича Косача. В 1900 г. они закончили Уманское училище земледелия и садоводства (ныне Уманский национальный университет садоводства в Черкасской области) [13] .

Антон Шимановский. Фото из архива Роберто Гааба, 1910

Антон по окончании Уманского училища поступил на строительное отделение Роменского политехникума, прослушал полный курс, сдал почти все экзамены и все упражнения, но пришел 1905 год, и вопрос о защите дипломной работы был отложен.

В 1906 году Антон был арестован в редакции газеты “Народное дело”, и так как нашли документы, доказывающие, что он был официальным представителем на всероссийском съезде учителей и деятелей по народному образованию, то его после годового заключения судили – приговорили к двум годам крепости [14]

Освобожденный под залог, Антон, мечтавший о поступлении в Академию художеств, во избежание ареста уехал в Швейцарию, где руководил группой «марксиствующих эсеров», а на V Совете партии социалистов-революционеров был выбран членом ЦК. Написал серию статей под общим названием "Больные вопросы"(1910-1912), где достаточно точно излагал свои взгляды по вопросам возникшего в партии социалистов-революционеров кризиса, выносил безапелляционный приговор террору. До февраля 1917 г. он жил с семьей в Берне, входил в общешвейцарскую организацию эмигрантов-оборонцев, а по приезде в Петроград в июле 1917 г. от ее имени требовал от В.М.Чернова ухода из правительства как слишком "новоиспеченного" патриота [15].

Павел оставался с матерью дома и работал по своей специальности в г. Мглине. Затем в Риге получил высшее агрономическое образование, но по распоряжению черниговского губернатора работы в Мглинском уезде, как и в других уездах Черниговской губернии, не получил, как политически неблагонадежный. Мглинское жандармское управление не раз доносило в губернию о пропагандистской деятельности Павла Шимановского еще до революции 1905—1907 годов.

Гимназист Павел Шимановский

Шимановскому пришлось оставить родной край, он уехал в Петербург и устроился на работу агентом в Норвежское коммерческое общество «Густав Сиверс», но не порывал связи с родным краем: бывал на своем хуторе, занимался организацией тайных социал-демократических групп в Мглинском уезде. Так, по его инициативе в 1905-1906 гг. в селах Дегтяревке, Нивном, Романовке, Чешуйках и Нетяговке были созданы тайные социал - демократические группы, которые и составили Мглинскую социал-демократическую организацию.

В 1907 Шимановского судили заочно. Ему запрещалось появляться в пределах Черниговской губернии в течение трех лет[16].

В 1911 году срок высылки Павла Борисовича кончился. Теперь семья Павла Шимановского на все лето приезжает в г. Мглин и на своем хуторе занимается сельским хозяйством. С 1912 года в Мглинском уезде разворачивается пропагандистская деятельность Шимановского и оказание крестьянам экономической помощи. Популярностью пользовался и журнал «Крестьянское земледелие» С. – Петербургского сельскохозяйственного общества, издателем и редактором которого был П. Б. Шимановский.

В ноябре 1914 г. журнал «Крестьянское земледелие» был закрыт, и Павел вместе с женой Анной Модестовной Мицкевич (из дворянского рода Мицкевичей), сыном Глебом (1906) и дочерью Галли (1913) переехал на постоянное жительство в свой хутор вблизи Старых Чешуек.

Усадьба Шимановских на хуторе Луцы

Усадьба Шимановского на хуторе Луцы – это классическая помещичья усадьба того времени, состоящая из барского дома, флигелей, конюшни, оранжереи, постройки для прислуги. К усадьбе примыкал большой фруктовый сад, в котором располагался пруд, аллеи, беседки, гроты и др.

Усадьба Павла Шимановского. Из архива В. Н. Городкова, 1992 г.

Планировочная структура усадьбы образует неправильный четырехугольник, обращенный длиной стороной к сельской улице хутора. Центром усадьбы является помещичий дом, расположенный параллельно улице. Перед домом был размещен большой цветник. Дом Шимановских на хуторе строился не один десяток лет: сначала был деревянным из бревен без остатка, затем обложен красным кирпичом, а потом побелен [17].

По описанию жителя Старых Чешуек Анатолия Матвиевского дом, где жил со своей семьей Шимановский, был одноэтажный, с вальмовой кровлей крытой железом, и состоял из нескольких хорошо обставленных комнат.

Помещения для прислуги стояли отдельно, рядом с небольшим флигелем. Вдали от дома располагался хоздвор, включавший сарай с овином, конюшню, сарай для скота и колодец..

План усадебного дома Шимановского П. Б.

Исследование остатков фундамента усадебного дома позволяет предположить, что строительство дома велось в несколько этапов. Вначале дом был небольшой – 12 м в длину и 6 м. в ширину, – а затем был значительно увеличен в размерах (до 10х22 м.).

Дом украшали и придавали парадность три больших одинаковых крыльца размером 4х4 м., выходящие на улицу, в сад и к вспомогательным строениям усадьбы.

Анатолий Матвиевский так описывает усадьбу и дом Шимановских на хуторе Луцы.

«Этот дом я впервые увидел в июле 1941 года, когда при отступлении там остановилась наша воинская часть, а в сентябре в доме уже были немцы. Мы, пацаны, бегали возле тех и других, нас никто не прогонял, наоборот, немцы иногда давали нам кое-какие гостинцы. В этой усадьбе управляющим был мой двоюродный дед Дорохов Герасим Савельевич. Шимановские на трех колясках каждый год приезжали 1 мая на целое лето до 1 сентября. Перед приездом Шимановских дядя моей мамы Герасим Савельевич собирал их маленьких девочек, и они подметали дорожки и аллеи, за что он платил им жалованье, две копейки в день, и они покупали в деревенской лавке конфеты.

Но лучше было, когда паны 1 мая приезжали и тогда дети просили своего дядю, чтобы он брал их на встречу. Им очень любопытно было посмотреть на красиво одетых детей и взрослых. И, как правило, красиво одетая тетя (Александра) давала им конфеты. Это был праздник для них.»

Приезжая на короткое время из Петербурга в г. Мглин П. Б. Шимоновский все больше остается в своем хуторе, разъясняет крестьянам назначение кооперации и помогает организовать кредитные товарищества в Соколовке, Павловке, Разрытом, Шумарове, Чешуйках. В 1913 году эти товарищества объединились в Уездный Союз кредитных товариществ, который в самом начале располагал значительными денежными средствами. Многие крестьяне на льготных условиях брали в Союзе денежные кредиты для покупки коровы, лошади, сельхозинвентаря.

Все эти кооперативные и крестьянские объединения приняли активное участие в организации уездной сельскохозяйственной выставки. Выставка состоялась в 1912 году во Мглине. Крестьяне показывали здесь результаты своих достижений в земледелии и животноводстве. Шимановский на выставке имел свой павильон, представив в нем со своего хозяйства в Луцах корнеплоды, травы, зерновые культуры, лучшие породы молочного скота. Выставка прошла с большой пользой для развития крестьянского хозяйства в уезде [16, 17].

Выставка дала свои результаты: в крестьянских хозяйствах стал появляться породный скот, сортовые семена.

Несмотря на то, что хозяин этого хутора был сам по образованию ученый агроном, а по природе человеком энергичным и деятельным, хозяйство на хуторе ничем показательным не отличалось от обычных крестьянских хозяйств такого же размера. Причиной этому было то, что сам хозяин в период первой империалистической войны, будучи по возрасту военнообязанным, работал на оборону в качестве уполномоченного по снабжению действующих армий фуражом и скотом, а потому и освобождался от призыва в действующую армию. Говоря иначе, был «оборонец», как тогда называли таких армейских снабженцев, носящих военную форму с эмблемой своих гражданских специальностей на погонах.

Занятый этой работой, свой хутор Шимановский посещал редко и кратковременными наездами. На хуторе все дела по хозяйству вел наиболее близкий к нему крестьянин из соседней деревни Старых Чешуек Максим Яковлевич Веремьев [17].

В 1915 году на хуторе Луцы Шимановский организует слет пчеловодов Мглинского уезда и принимает в нем участие.

Участники слета пчеловодов Мглинского уезда, фото 1915 г. Шимановский во втором ряду – в центре.

В 20-х годах имение Шимановского было национализировано, там была организована коммуна, а затем, в начале 30-х годов, раздали землю под усадьбы крестьянам, на которой они стали строить свои дома. Так образовался современный хутор Шимановский.

В советское время дом был использован как складское помещение колхоза, внутри все перегородки были разобраны. В декабре 1942 года местные мужики в течение одного дня его разрушили, а еще позже вырубили березовый парк, вырезали огромный фруктовый сад, аллеи, которые вели к пруду, и вековые дубы, которые росли по косогорам. Дикость и невежество наших людей часто бывает не ограничено – не нашлось ни одного человека, чтобы защитить усадьбу, ведь многое уничтожалось уже после ухода немцев, без всякой цели и исходя из сиюминутных потребностей.

На том месте, где еще в конце XIX века возник хутор Луцы теперь находится небольшой старо-чешуйковский поселок с названием хутор Шимановский. Место это, расположенное в живописном природном уголке на окраине Мглина, и сейчас привлекает всякого, кто желает ближе познакомиться с началом классовой борьбы в Мглинском уезде и личностью Шимановского, с именем которого она крепко связана.

Организационно-хозяйственная и революционная деятельность Павла Шимановского

Задолго до Октябрьской революции в г. Мглине и его уезде о Шимановском было составлено мнение, как о человеке политически неблагонадежном. Таких лиц, как он, в г. Мглине называли одним словом – «демократы». Состоял ли он членом РСДРП или нет, таких точных сведений об этом никто не знал, а сам он об этом никому и никогда не говорил. Было только достоверно известно, что Керенского А.Ф., которого он знал лично, считал своим политическим врагом, о чем он неоднократно и открыто говорил в частных беседах и в своих публичных выступлениях.

Носились слухи о том, что в царское время Шимановский устраивал какие-то тайные собрания крестьян ближайших селений, произносил речи о необходимости бороться с самодержавием и добиваться конфискации помещичьих земель и передачи их трудовому крестьянству [17].

Вблизи своего хутора Луцы проводил ночные собрания социал-демократов, учил конспирации, обеспечивал литературой из Петербурга, направлял всю их работу. И даже когда его не было во Мглине, он продолжал держать связь с Гаврусевым Григорием, руководителем нивнянской группы, с Довбенко Григорием, руководителем нетяговской группы, с Гатцуком Семеном Андроновичем — учителем чешуйковской школы и другими социал-демократами.

Вот что рассказывает о деятельности мглинских социал-демократов Григорий Довбенко, который сам «ходил» в эсерах, ближе многих других знал Шимановского со времени первой русской революции и до дня его гибели.

«Вербовал нас в демократы, организовывал в группы и направлял нашу работу Шимановский П.Б. Ни членства, ни программы у нас не было. Мы добивались свержения самодержавия, установления демократической власти в стране, безвозмездного отчуждения помещичьих, монастырских, церковных земель и раздела их между крестьянами в зависимости от мощности хозяйства и числа душ в семье.»

В период до первой мировой войны Шимановский многое хотел сделать для промышленного развития Мглинского уезда. Им настойчиво проводилась работа по созданию кооперативов в уезде – на таких собраниях было удобно вести политическую и пропагандистскую работу. Обсуждались на них и текущие хозяйственные вопросы уезда, решение которых было необходимо для его промышленного развития: строительства во Мглине кирпично-черепичного завода на богатых залежах местных глин, спичечной фабрики на больших запасах древесины, канатно-шпагатной фабрики на базе местного производства пеньки, консервного завода по переработке мяса, ягод, грибов; механических мастерских по производству и ремонту сельскохозяйственных орудий, электростанции, паровой мельницы, открытие гимназии [16].

Однако в условиях того времени такое широкое промышленное строительство было невозможно. Это оставалось лишь благим пожеланием. Помимо других причин непреодолимым препятствием являлась транспортировка грузов. Понимая, что гужевым транспортом большой объем строительных материалов перевезти от железнодорожной станции Унеча трудно, было принято решение, о строительстве железной дороги Унеча-Мглин.

С присущей ему энергией Шимановский взялся за осуществление этих проектов. В 1914 году он взял подряд на строительство дороги, добился выделения правительством денег на эти цели, подобрал организаторов работ, открыл в г. Мглине строительную контору для производства шпал, взял 80 десятин леса за Хорновкой в урочище Пличек. Финансирование проводилось через Уездный Союз кредитных товариществ.

В 1915 году началась в Пличике заготовка шпал для железной дороги Мглин — Унеча. Но война, хозяйственная разруха, трудности финансирования явились причиной того, что начатые работы скоро остановились. Заготовленные шпалы отвезли на железную дорогу в Унечу.

В целом, сфера его общественной деятельности до первой мировой войны 1914 года ограничивалась лишь сельскохозяйственным кредитным товариществом, где решающую роль играли крестьянские массы, а не представители дворянства и имущих классов населения города и уезда.

В годы первой мировой войны революционная борьба ширилась, охватывая все уголки страны. Усиливалась она и в Мглинском уезде. Возвращавшиеся по болезни фронтовики и раненые солдаты рассказывали односельчанам о положении на фронте, читали привезенные с фронта большевистские воззвания, в которых указывался революционный выход из войны.

В этих условиях с новой силой возобновилась деятельность местных социал-демократов. Как раньше, так и в военные годы их работа осуществлялась под руководством Шимановского. Связанный с центром, где произошли обе революции в 1917 году, он был в курсе политических событий в стране, видел приближение революции и готовил мглинские социал-демократические организации к этому событию.

С 1915 года Шимановский стал постоянно жить на хуторе и в г. Мглине, не порывая связи с Петроградом. Социал-демократы уезда считали, что для более успешного развертывания пропагандисткой работы Шимановскому надо войти в мглинские органы власти. Но у него в городе не было имущества, дающего право занимать выборные должности. Тогда по левой стороне Суражской улице (ныне ул. Ворошилова) он купил старый дом и застраховал его на 300 рублей. Это уже был достаточный имущественный ценз, чтобы стать городским гласным, получить право участвовать в выборах и быть избранным в местные органы управления.

В этом же году его избирают гласным и председателем Земской управы, а в 1916 году – городским головою. За работу по развитию края ему присваивается звание Почетный гражданин города Мглина.

Теперь все социал-демократические организации группируются вокруг Шимановского, получают указания во всех деревнях и селах рассказывать крестьянам, что скоро совершится революция, которая даст землю и свободу трудящимся. Люди ожидали великих перемен. Поэтому весть о победе Февральской революции не была неожиданностью для населения Мглина и уезда.

Как только в г. Мглин пришли газеты с сообщением о свержении самодержавия, Шимановский экстренно созвал совещание для решения вопроса о практических действиях в уезде в связи с падением царской власти. На этом совещании было решено послать своих людей во все населенные пункты уезда, чтобы не только оповестить о свершившейся революции, но и от каждого селения избрать делегатов на уездный съезд в г. Мглин.

Уездный съезд открылся в конце первой недели марта 1917 года в мглинском нардоме. Перед его открытием делегаты разоружили мглинскую жандармерию, сложившую оружие без сопротивления [16, 18].

Съезд заслушал доклад Шимановского о текущих событиях в стране, избрал делегатов на губернский съезд, а также избрал уездного комиссара Временного правительства и комитет при нем. Председателем комитета избрали Шимановского, который сразу же взял всю полноту власти в уезде, и не комитет подчинялся комиссару, а комиссар Временного правительства подчинялся уездному комитету.

Избранный на I съезде уездный комитет из представителей крестьян, рабочих и солдат был первым объединенным Советом крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, сосредоточившим всю полноту местной власти в своих руках. Так в начале марта 1917 года в Мглинском уезде была установлена Советская власть явочным порядком, без указания свыше и вопреки сопротивлению черниговских губернских властей.

Председатель Уездного Совета и автор «крымского сценария» присоединения северных уездов к РСФСР

Вскоре после Октябрьской революции и установления советской власти, Шимановский, живя на хуторе Луцы, сразу же принял самое горячее участие в организации социалистических преобразований в городе Мглине и его уезде и создании революционных органов местной советской власти.

Павел Борисович Шимановский – Председатель Мглинского Уездного Совета

Объединив вокруг себя группу прибывших на родину солдат и матросов-фронтовиков, а также революционно настроенных представителей уже существующей в г. Мглине и м. Почепе советской власти, приняв сам по их настоянию пост председателя Объединенного уездного совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, Шимановский ввел в состав уездного Совета многих большевиков и эсеров.

На Украине, куда до июля 1919 года относился Мглинский уезд, установление советской власти встретило много трудностей и препятствий. После Октябрьской революции власть на Украине захватила Центральная Украинская Рада, вокруг которой концентрировались различные контрреволюционные силы. 20 ноября 1917 года Центральная Рада объявила о создании Украинской Народной Республики, в которую вошли Киевщина, Черниговщина, Волынь, Подолье, Полтавщина, Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина и Таврия.

Рада заключила соглашения с разными контрреволюционными организациями и партиями России и объявила о верности Антанте.

Одновременно созванный в Харькове съезд Советов своим манифестом 12 декабря 1917 года провозгласил Украину Советской социалистической республикой и сформировал первое украинское советское правительство. Выражая волю трудящихся Украины, съезд признал необходимым вступить в тесный союз с Советской Россией. Советское правительство Российской Федерации признало избранное на съезде Украины правительство единственно законным правительством Украины и решило оказать ему немедленную помощь в борьбе против Рады.

Еще в конце ноября 1917 года Шимановский в Петрограде получил отряд матросов, с которыми направился в Черниговскую губернию, чтобы организовать здесь борьбу с властями Центральной Рады. Он развернул большую работу в северных уездах Черниговской губернии по организации революционных сил с целью оказания помощи украинским трудящимся в их борьбе за установление Советской власти.

Посланные из советской России войска, поддержанные украинскими красногвардейцами, перешли в наступление. В ряде украинских городов начались восстания против Рады.

28 января 1918 года советские войска совместно с восставшими киевскими рабочими заняли Киев. Вскоре советская власть установилась на всей Украине.

Гетман Павло Скоропадский и кайзер Вильгельм II во время визита в Берлин в сентябре 1918 г.

Но в феврале 1918 года по предательству Центральной Рады на Украину вторглись немецкие полчища. Немецкие войска и гетманские гайдамаки заняли почти все Украину. Незанятой территорией Украины оставались лишь территории Мглинского, вновь созданного Почепского, части Суражского и Стародубского уездов Черниговской губернии.

В конце апреля 1918 года в результате государственного переворота, поддержанного оккупационными войсками, Центральная рада была упразднена. Власть была передана гетману Павло Скоропадскому – стародубскому помещику, а его вельможным секретарем стал последний мглинский предводитель дворянства Ханенко Михаил Михайлович [17].

Шимановский становится комиссаром в неоккупированных уездах, и чтобы отстоять здесь Советскую власть, призывает население вступать в красногвардейские отряды. Мглинский уездный Совет в феврале 1918 года проводит работу по вербовке добровольцев во всех населенных пунктах, организует запись во Мглине, формирует маршевые группы и направляет в штаб в Унече. В Унече идут записываться в Красную гвардию из других неоккупированных мест. Сюда пробираются с оккупированной территории трудящиеся, спасаясь от террора оккупационных властей и петлюровцев.

В это время Мглин становится как бы политическим центром управления северных уездов Черниговской губернии. Здесь сохраняется и укрепляется Советская власть, сюда завозится стрелковое оружие, боеприпасы, сюда привезли из ляличского бывшего офицерского госпиталя шинели, одеяла, простыни, другое военное имущество, пополняется караульная рота, налаживается обучение добровольцев в Мглине [16].

Для борьбы с интервентами Всеукраинский Ревком издал приказ о создании двух регулярных воинских дивизий из украинских повстанцев, группировавшихся в Мглинском уезде по железнодорожной линии Гомель – Брянск, между Почепом и станцией Унеча.

Одним из героев этой войны 1918 года с немецкими оккупантами и гетманскими гайдамаками был Николай Щорс, штаб которого находился в Унече, где он формировал Богунский и Таращанский полки.

Снабжение этих полков оружием и продовольствием было возложено на Мглин, в частности на П.Б. Шимановского, который имел постоянную связь со Щорсом, Ревкомом Украины, правительством Российской Федерации. Таким образом, возглавляя советскую власть в Мглинском уезде, Шимановский совместно со Щорсом принимал горячее участие в его борьбе за освобождение оккупированной территории северных уездов Черниговской губернии.

При штабе Щорса в Унече он самостоятельно распределял между этими уездами продовольственные товары, прибывающие из Российского центра и Всеукраинского Ревкома для воинских частей и голодающего населения [17].

Мглинские деньги

Несмотря на то, что в стране обращалось огромное количество царских и керенских денег, во Мглин их привозили крайне редко, Земская управа не имела денег даже для выплаты зарплаты своим служащим. Чтобы выйти из денежных затруднений, Шимановский предложил созвать земское собрание для решения вопроса о выпуске местных денег наподобие тех, которые в годы революции выпускались и в некоторых других местах нашей страны. 25 декабря 1917 года состоялось земское собрание, на котором постановили разрешить земской управе выпустить денежных чеков земства достоинством 3, 5, 10 и 25 рублей на общую сумму 300 тысяч рублей.

С выпуском собственных денежных знаков, в народе называвшихся «Шимановками», – бон за его подписью, которые печатались в г. Мглине и имели хождение только в пределах Мглинского уезда, – в глазах простых людей укреплялось неверное суждение о том, что Шимановский якобы создал особую «республику четырех северных уездов», а сам стал не кем иным, как «царем» этой республики. Появляясь на улицах города Мглина, темные, изголодавшиеся городские мещанки, при встрече с ним и обращаясь к нему, нередко кричали: «Царь, хлеба дай!» [17].

Будучи Председателем уездного Совета, Шимановский взял на себя командование красногвардейскими формированиями в четырех северных уездах Черниговской губернии, организовал штаб и сосредоточил крупные силы в Унече, чтобы не пустить врага в пределы Мглинского уезда.

Прекратив всякую связь с Центральной Радой, действуя самостоятельно, Шимановский считал необходимым присоединение 4-х северных уездов Черниговской губернии в политическом и территориальном отношениях к Российской Советской Федеративной Социалистической Республике, где имеется власть трудового народа.

Причины для этого были довольно веские. Во всех этих уездах преобладало не украинское, а русское население, со своими давно сложившимися обычаями, языком, образом жизни.

В этническом отношении во всех этих уездах решающее большинство принадлежало русским. Украинские казаки, жившие исстари здесь, постепенно растворились среди древнеславянских поселенцев, которые, начиная с XVII века, тянулись сюда из Московской Руси, со стороны Белоруссии, Прибалтики. Не было здесь ни украинской письменности, ни украинского разговорного языка, ни одежды, ни жилищ, отличающих украинцев от других славянских народов.

Таким образом, по национальному составу, по языку, роду занятий, климатическим условиям, образу жизни население северных уездов Черниговской губернии тяготело к Великороссии всегда. А после Февральской революции, когда экономические связи с Украиной почти прекратились, и в этих уездах возникла угроза голода, тяга к Великороссии возросла. Возник вопрос объединить эти уезды в один экономический район, который имел бы вес и место в экономике страны. Для решения этого вопроса по инициативе Председателя Мглинского уездного Совета Шимановского 18 февраля 1918 года в Унече состоялся съезд представителей от этих уездов [16].

Выступавшие на съезде поддерживали идею объединения. Скоро немцы начали оккупацию Украины, и на первый план встал вопрос, как спасти эти уезды от вражеского вторжения. Выход усматривался в том, чтобы Новозыбковскому, Суражскому и Стародубскому уездам объединиться и отделиться от Украины. В этих уездах высказывались за отделение от Украины, избирались представители для поездки в Москву просить Советское правительство присоединить эти уезды к РСФСР.

Однако Шимановский не дожил до отделения этих уездов от Украины и присоединения их к РСФСР.

В марте 1918 г. Шимановский вместе с другими делегатами от Мглина и делегатами от остальных 3-х уездов выехал в Москву с ходатайством о принятии 4-х северных уездов Черниговской губернии в состав РСФСР. Просьба делегации была выслушана в Москве с пониманием, но в той сложной обстановке, какая тогда была на Украине, принять эти уезды в состав Советской России немедленно было нельзя. Поэтому делегациям было рекомендовано прежде провести референдум жителей во всех селениях своих уездов.

13 марта 1918 года Шимановский П. Б., как Командующий добровольческими войсками северных уездов Черниговской губернии, принял участи в совещании руководящих военных работников, проведенном под председательством В. И. Ленина.

С 14 по 16 марта Шимановский, вместе с мглинской делегацией, принимал участие в работе IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов, задержался в Москве на несколько дней после съезда, и прибыл в Унечу вечером 30 марта.

В это время прибыли в Унечу верховые посланцы из Мглина. Они явились на военное совещание, которое проводил Шимановский П. Б. и доложили, что в городе большое возбуждение, офицеры ведут яростную агитацию против Советской власти, народ собирается кучками, слышны протесты против присоединения к РСФСР.

Шимановский, однако, не придал никакого значения этому сообщению, посчитал его преувеличенным и 31 марта выехал во Мглин для проведения Уездного съезда Советов.

На этом съезде должен был решаться вопрос, выдвинутый Шимановским, об отделении Мглинского уезда от Украины и присоединения в политическом и территориальном отношениях к РСФСР.

Повестка дня съезда не держалась в секрете, и она была известна делегатам. Сомнений нет в том, что этот важный и принципиальный вопрос, как в городе, так и в селах и деревнях уезда был предметом обсуждения и горячих споров в народной массе еще до съезда и его решения. Были сторонники отделения от Украины, были и противники этого. В оппозиции были главным образом зажиточная часть крестьянства, деревенские кулаки и вообще все, кому не по нутру была советская власть. В городе в резкой оппозиции была небольшая группа местных жителей – прапорщиков, вернувшихся с фронта, детей кучеров, сапожников и других мелких ремесленников пролетарского происхождения [17].

Кроме того, не все население уезда поддерживало установление Советской власти и решение о присоединении к РСФСР. Торговцы-частники, офицеры, кулаки и их пособники активно проводили антисоветскую пропаганду. Они понимали, что присоединение к России укрепит Советскую власть и им никогда не вернуться к старым порядкам.

Кроме делегатов, прибывших к назначенному времени на съезд, прибыло много крестьян, не сочувствующих идеям Шимановского об отделении Мглинского уезда от Украины, пришла оппозиционная группа офицерства, а также много любителей всяких зрелищ и собраний.

На площади перед уисполкомом Шимановского окружила озверевшая, орущая толпа и, сбив его с ног на землю, начала избивать чем попало, топтать ногами. В довершение всего этого зверства кто-то штыком винтовки смертельно поразил его в живот.

Похороны П. Б. Шимановского и жертв мятежа

Похороны П. Б. Шимановского и жертв мятежа на городском кладбище состоялись 3 апреля 1918 года с участием очень большого числа жителей города и уезда. За гробом, поставленным на пушечный лафет, шла семья покойного, весь состав Совета и отряд Богунского полка. Играла полковая музыка, прибывшая из Унечи. Гроб Шимановского опускали в могилу под пушечный салют из трех орудий.

Могила П.Б. Шимановского. Фото Виталия Черенцова, 2010

Штабом Командующего революционных отрядов северных уездов Черниговской губернии жене погибшего Политического Комиссара Брянской военной группы и Командующего Революционными отрядами Шимановского П. Б. Анне Модестовне было выдано удостоверение о предоставлении ей и сопровождающим лицам одного классного вагона для проезда в один из Приволжских городов. Впоследствии семья Шимановского проживала в Свердловске.

Так погиб большой и замечательный революционный деятель города Мглина и уезда, человек высокообразованный, человек, обладающий неиссякаемой энергией, большими организаторскими способностями и ораторским талантом. Свою недолгую, но яркую жизнь он отдал делу борьбы крестьянина за землю и человеческое достоинство. И это хорошо просматривается в материалах из его дореволюционной деятельности и в период становления Советской власти в Мглинском уезде.

Его практическая революционная деятельность после Октябрьской революции по установлению и укреплению советской власти в г. Мглине и его уезде заслуживает большего внимания к его памяти.

Референдум по отделению четырех скверных уездов Черниговской губернии от Украины состоялся в мае 1918 г. под руководством комиссии, куда входили представители от Украины, РСФСР, местных властей и даже иностранцы. В результате всенародного опроса население Мглинского и других северных уездов высказались за присоединение к РСФСР. В апреле 1919 года делегаты Мглинского (с Почепским районом), Новозыбковского, Суражского и Стародубского уездов постановили присоединить эти уезды к Гомельской губернии, которая в это время только что создавалась. 11 июля 1919 года наркомат внутренних дел РСФСР утвердил Гомельскую губернию с северными уездами в составе РСФСР. Так присоединение Мглинского и других северных уездов Черниговской губернии к РСФСР было оформлено правительственным актом[16].

Источники и литература:

1. А. М. Лазаревский. Описание старой Малороссии, т.I. Стародубский полк. – Белые Берега, 2008

2. Родовод. http://ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:252272

3. Косач-Кривинюк Ольга. Леся Українка. Хронологія життя і творчості. — Нью-Йорк, 1970.

4. Вікіпедія. http://uk.wikipedia.org/wiki/Косачі

5. Л.И. Дудицкий-Лишин. Журнал ежедневных занятий подп. Луки Иванова Дудицкого-Лишня: 1820-1834. http://old.mglin-krai.ru/Imena/Dudickii-Lishin.htm

6. С. А. Гатцук. На могилу А.К. Толстого в Красный Рог (археологическая экскурсия 1901 г.//Красный Рог и его обитатели: воспоминания. – Брянск: БГИТА, 2012.

7. Ю. Деревянко, А. Дыба. Сын земли Мглинской. // Заветы Ильича, № 19 (7095) от 15 февраля 1992 г.

8. Косач-Борисова Ісидора. Фрагменти спогадів // Спогади про Лесю Українку. — Видання друге, доповнене. — К.: Дніпро, 1971. 

9. Мороз М. О. Літопис життя і творчості Лесі Українки. — К.: Наукова думка, 1992.

10. http://kievgrad.org/index/21_janvarja/0-349

11. М. Байдужный. Тетки-революционерки Леси Украинки. http://zwiahel.ucoz.ru/novograd/history/tetki_Leci.html

12. Из справки — Дела Департ. полиц.: V, № 383 (1881); III, № 802 (1886)

13. Список учеников, окончивших курс в Главном училище садоводства и в Уманском училище земледелия и садоводства с 1900 по 1921 год http://www.udau.edu.ua/ru/departments/museum/nashi-vipuskniki/vipuskniki-1900-1921-rokiv.html

14. Іван Денисюк, Тамара Скрипка. Оксана Петрівна Косач-Шимановська. http://www.t-skrypka.name/LUkrainka/Gnizdo/Figures/OksanaKosachShymanovska.html#Line32

15. Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. - М.: РОССПЭН, 1998.

16. З. Е. Протченко. Земля Мглинская – родной край (историческая повесть). – Брянск, 2003

17. Батурко Ф. Ф. Историко-экономический очерк Мглинского края. http://www.mglin-krai.ru

18. Протченко З. Е. Боль чужую принимал.//Заветы Ильича, № 20 (5717) от 14 февраля 1989 г.

19. http://lib.znaimo.com.ua/docs/323/index-949951.html

Село Луговец – родовое имение «бабушки русской революции» Е. К. Брешковской

Усадьба дворян Вериго в с. Луговец

Имя Екатерины Константиновны Брешко-Брешковской (урожденной Вериго) в Советском Союзе было незаслуженно забыто только потому, что она не приняла Октябрьскую революцию и резко выступила против большевиков и их политики. Только сейчас в России стал проявляться живой интерес историков и исследователей к ее жизни, ее взглядам, революционной деятельности и той роли, которую она играла в партии социалистов-революционеров, да и в целом в предреволюционной истории России. Начав в 1873 г. свою деятельность с «хождения в народ», она затем стала одним из организаторов и лидеров партии эсеров, самой крупной оппозиционной партии в Российской империи.

В статье «Е.К. Брешковская и ее друзья в истории России», авторство которой приписывается А.Ф. Керенскому, о ней сказано: «Жизнь Катерины Брешковской - живая история целого столетия, она прошла путь от крепостного права, черной реакции императора Николая I до красной реакции Ленина, коммунизма. Никогда и нигде в истории на расстоянии одной человеческой жизни события не развивались с такой стремительностью».

Ее жизнь настолько ярка, нестандартна и насыщена революционной борьбой за справедливость, что уже современники стали называть ее – «бабушка русской революции». Из отпущенных ей 90 лет, более тридцати она провела в тюрьмах (из них три года - в одиночке Петропавловской крепости), на каторге и в ссылке в Сибири (1874-1896, 1907-1917 гг.). Она единственная женщина, осуждённая по «Процессу 193-х» на каторгу и поселение в Сибирь.

Поэт Яков Полонский в стихотворении «Узница», посвященном Брешковской, написал такие строки:

Что мне она!- не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее доля проклятая
Спать не дает мне всю ночь!

Спать не дает, оттого что мне грезится
Молодость в душной тюрьме,
Вижу я - своды... окно за решеткою,
Койку в сырой полутьме...

 После Февральской революции Брешковская возвратилась в столицу из ссылки в специально выделенном для нее правительственном вагоне и была поселена в Зимнем Дворце. Триумф, с которым ее встречала в апреле 1917 г. революционная Россия, можно лишь сопоставить с тем почетом и атмосферой, которая около 20 лет назад окружала возврат Александра Солженицына в Россию из США. Солженицын изучал и хорошо знал события, сопровождавшие Февральскую революцию, и, безусловно, при подготовке сценария своего возвращения в Россию, использовал организованную Временным правительством встречу Брешковской, как важный пример для себя.

Но истоки мировоззрения Брешковской и выбор жизненного пути, был полностью ею определен уже в имении ее отца Константина Михайловича Вериго в с. Луговец Мглинского уезда Черниговской губернии.

Портрет Е. К. Брешко-Брешковской, архив РГАКФД

Екатерина Константиновна Вериго (в замужестве Брешко-Брешковская) родилась в дворянской семье 13 января (по старому стилю) 1844 года в селе Иваново Невельского уезда Витебской губернии, в имении Михельсона, арендованном ее отцом – Константином Михайловичем Вериго. Вскоре после рождения Брешковской ее семья ненадолго переехала в село Горяны Полоцкого уезда той же губернии, но через некоторое время отец выкупил родовое имение село Луговец Мглинского уезда Черниговской губернии. В этом имении, находившемся на стыке трех губерний, будущая революционерка – «бабушка русской революции» – прожила двадцать семь лет.

Карта-схема с. Луговец в настоящее время

Родовое имение отца Екатерины Брешковской с. Луговец расположено в 15 км. северо-западнее г. Мглина, недалеко от места впадения р. Воронусы в Ипуть. Село Луговец возникло по обе стороны безымянного ручья, впадающего в речку Кобыленку (приток р. Воронусы) вблизи северной окраины села. Вполне вероятно, что название села произошло от слияния двух слов — «луг» и «овец», так как с. Луговец находится вблизи обширного заливного луга, где можно было пасти большие стада овец.

В письменных источниках Луговец впервые упомянут в начале XVIII века хутором с крестьянским свободным населением, в котором 23 двора принадлежали полковнику Игнату Чесноку. В 1783 году д. Луговец показана за бунчуковым товарищем Петром Афанасьевичем  Шкляревичем. Петр Шкляревич женился на Татьяне Чеснок и получил в приданое Луговец от тестя Игната Чеснока. В конце XVIII века д. Луговец стала владением Константина Михайловича Вериго, который выкупил это имение у знатного казака Ширая. Константин Михайлович принадлежал к старинному дворянскому роду шляхетского происхождения, записанному в VI часть родословной книги Черниговской губернии. Родоначальником его рода считается Якубий, знатный польский шляхтич, служивший в Запорожском войске. Выпускник Павловского кадетского корпуса Константин Михайлович Вериго был в 1828 г. произведен в прапорщики лейб-гвардии Второй артиллерийской бригады и уволен в отставку в 1831 г. подпоручиком.

 Пруд, хозяйственные постройки и дворянская усадьба К. М. Вериго в с. Луговец, справа усадебный дом, фото начала XXст.

Вот что вспоминает Е. К. Брешковская об имении своего отца:

«За прудом, что посреди двора, стояла птичья изба, и слышно, как гуси гогочут, куры кудахчут. Туда нас не водят - «там вам не место» - говорит нянька. Но все стремлюсь туда, и вот я уже на другом берегу пруда - гуси, утки, куры кругом. Вот и Татьяна-птичница, а за ее подол держится мальчонка еще меньше меня, двухлетний Михалка. Он в грязной рубашонке, пузо выпирает вперед, ножки грязные от возни в мокрой земле. Какой непорядок! Я беру Михалку за руку и веду с собой, Татьяна одобрительно улыбается. Вот мы и в «комнатах». «Что это? Откуда? Катя вечно что-нибудь выдумает!». Но я не смущаюсь. Я знаю, что Михалке надо дать булки и сахара, рубашку переменить...».

  План дворянской усадьбы Н. К. Вериго (из архива В. Н. Городкова, 1970 г.)

После смерти отца Екатерины Константина Михайловича село Луговец по наследству перешло к старшему сыну Николаю (1841-1912).

Имя Николая Константиновича мы впервые встречаем в Памятной книжке Черниговской губернии за 1862 г., где гвардии подпоручик Николай Вериго упомянут в качестве Мирового посредника Романовского участка Мглинского суда. В это время ему исполнилось 21 год. Через 16 лет титулярный советник Николай Константинович уже «непременный» член съезда Мировых судей, Мировой судья 2-го участка, а также гласный Земского собрания от уездных землевладельцев.

Эта выборная должность была введена в 1864 году, когда в Мглинском уезде после отмены крепостного права было создано уездное земство, то есть орган местного управления делами, касающимися сельского населения региона. Распорядительными органами нового местного управления стали земские собрания: в уезде — уездное, в губернии — губернское. Выборы в уездные земские собрания проводились на основе имущественного ценза. Все избиратели были разделены на три курии: 1) уездных землевладельцев, 2) городских избирателей, 3) выборных от сельских обществ. Таким образом, уездных земских гласных избирали землевладельцы, зажиточные крестьяне и имущие горожане.

Одной из целей создания земств было, по словам министра внутренних дел Ланского «вознаградить дворян за потерю помещичьей власти», предоставив им «первенство в местной хозяйственной администрации» (был установлен высокий имущественный, а с 1890 года и сословный избирательный ценз).

В ведении земства находились больницы, ветлечебницы, школьное и дорожное строительство, взимание земельных налогов, агротехническая помощь всех отраслей сельского хозяйства и мелиорации, снабжение населения сельскохозяйственными орудиями и инвентарем.

Один раз в три года на земских собраниях уездные земские гласные избирали свой исполнительный орган – уездную земскую управу. В составе председателя и четырех членов, которые утверждались губернатором. Вся деятельность земства, поскольку она являлась выборной организацией, находилась под постоянным контролем губернатора. Управление уездного земства находилось в городе Мглине в двухэтажном кирпичном доме, купленном земством у графа Гудовича.

В качестве примера деятельности гласного Н. К. Вериго приведем запись решения Земского уездного собрания за 11 октября 1899 года:

 «Читано прошеніе учителя Луговецкаго учплпща Григоровскаго объ ассигнованіи 30 р. для квартиры учителя за неименіемъ таково при училище. Собраниіе после преній, въ которыхъ принимали участіе Г. Председатель Собранія, И. С. Клименко, Д. Я. Дунииъ Барковскій, П. П. Булашевичъ и Н. К. Вериго, ПОСТАНОВИЛО: поручить Управе снестись съ обществомъ с. Луговца объ отводе учителю квартиры».

В последующие годы Николай Константинович постоянно занимает должность Земского начальника первого участка и завершает свою деятельность в Земской управе в 1892 г. в ранге статского советника (пятая ступень в табели о рангах Российской империи). Одновременно он становится «Заступающим место» Председателя Мглинского  уездного собрания (съезда). Председателем собрания по положению тогда был Уездный предводитель дворянства – Александр Матвеевич Скаржинский.

Памятник на могиле Николая Константиновича и Марии Петровны

После завершения своей работы в Земской управе г. Мглина Николай Константинович полностью посвяти себя управлению своим имением в с. Луговец. Он умер 27 июля 1912 г., похоронен в с. Луговец.

Младший брат Екатерины – Василий – родился в 1847 г. Он, будучи коллежским советником (шестая ступень в табели о рангах Российской империи), с 1903 г. по 1910 г. занимал должность Надзирателя 4 округа акцизного управления Черниговской губернии, которое размещалось в г. Новозыбкове.

В семье Николая Константиновича и Марии Петровны было шесть детей.

Старший сын Николая Константиновича Николай родился в 1877 г., выпускник Петровского Полтавского кадетского корпуса 1894 года. После окончания Константиновского артиллерийского училища был направлен в 3 артиллерийскую бригаду. Возможно из-за ранения, вышел в отставку в чине штабс-капитана запаса и продолжил свою деятельность, как и его отец, в органах земского управления Мглинского уезла. В 1910 г. штабс-капитан запаса Николай начинает как член Земской управы, затем, вплоть до Октябрьской Революции, становится «Заступающим место Председателя» управы, а также членом Уездного училищного Совета от земства.

Сын Николай, Николай Костантинович и его жена Мария Петровна, фото в усадьбе Вериго с. Луговец,  начало XX ст.

Младший сын Николая Константиновича – Борис – родился в 1886 г., воспитанник Петровского Полтавского кадетского корпуса. По-видимому, из-за полученной травмы в 1903 г. был направлен на попечение родителей. Получил сельскохозяйственное образование. Службу начал в 1912 г. в качестве агронома Воробейнинского участка земского управления в д. Кучеево,  а с 1914 г. он уже агроном в г. Мглине. Возможно, что после революции уехал к родителям жены Елизаветы Модестовны в Малаховку под Москвой. Имеются сведения, что работал в Институте генетики АН СССР, который с 1941 г. возглавил академик Т. Д. Лысенко. Дочь Бориса Николаевича – Гали – вышла замуж за Николая Борисовича Лишина – так породнились два очень известных в Мглинском уезде дворянских семейства – Вериго и Лишины. Умер Б. Н. Вериго в 1942 г., похоронен на кладбище в Малаховке.

У Николая Константиновича было четыре дочери: Ольга – 1874 г. рождения, Александра – 1875 г., Надежда – 1879 г. и Нина – 1883 г.

Александра Николаевна вышла замуж за соседского помещика, владельца хутора Займище Саханского Петра Ивановича, двоюродного брата Иллариона Илларионовича, которого очень ярко и красочно описал Батурко Ф.Ф. в своей книге «Историко-экономический очерк Мглинского края».

Борис Николаевич Вериго

Саханская (Вериго) Александра Николаевна

Самая младшая дочь Николая Константиновича Нина получила медицинское образование в Санкт-Петербурге и с 1912 г. стала вольнопрактикующей акушеркой в с. Луговец. В 1917 г. Нина Николаевна состояла на службе при Комитете Западного фронта Всероссийского Союза городов в качестве фельдшера 6 Сибирского Бурятского отряда.

Нина  Николаевна Вериго (Шульга)

Удостоверение на жительство Нины в 1917 г.

Дети Николая Константиновича на хоздворе усадьбы Вериго в с. Луговец, фото начала XXст.

В 1862-1865 гг. по заказу Николая Константиновича Вериго луговчане построили деревянную церковь Николая Чудотворца и д. Луговец стала селом. Инициатором и энергичным участником строительства луговецкой церкви был также богатый местный житель Повтарь Давид Данилович.

Церковь Николая Чудотворца с. Луговец. Фото Сергея Меркулова, 2012 г.

Расположена церковь несколько обособленно от сельской застройки, в липовой роще бывшей усадьбы К. М. Вериго, по соседству со старинным садом его имения. Стены рублены без остатка и обшиты тесом, цоколь кирпичный. Своеобразный деревянный храм, в архитектуре которого поздне-классические черты соединены с элементами русского стиля.

План церкви Николая Чудотворца

Необычна и уникальна его объемно-пространственная композиция в виде двухъярусного восьмигранника с узкими диагональными гранями и небольшим пятигранным выступом алтаря. С запада алтарю противостоит квадратная в плане паперть, украшенная портиком над входом в церковь. Сложное завершение здания образуют треугольные фронтоны (над узкими гранями) с врезанными в их коньки главками небольших куполов, низкий восьмерик с пологим шатром и центральным куполом над ним.

Декор фасадов включает портик паперти с парными стойками-колоннами по краям и фронтоном, а также два треугольных козырька на узких гранях стен по сторонам алтаря: над северо-восточным крыльцом бокового входа и над окном под венчающим карнизом. Еще один сильно выступающий карниз обходит восьмерик на уровне завершения портика (соответствует уровню хор в интерьере), расчленяя объем на два яруса.

Форма окон в стиле модерн со срезанными верхними углами и широкими обрамлениями, очевидно, относится к началу XX в. Интерьер представляет собой единый зал с идущими вдоль боковых стен хорами на столбах и алтарем, отделенным иконостасом. Обособленное помещение паперти с лестницей на хоры открывается в зал небольшим проемом.

Зал в средней части перекрыт пологим шатром; в остальных частях храма потолки плоские. Тесовая обшивка стен и перекрытий оклеена холстом и окрашена масляной краской. Проемы изнутри обрамлены простыми наличниками. Позднее внутри деревянной церковной ограды была построена деревянная церковно-приходская двухклассная школа.

Церковь Николая Чудотворца с. Луговец – это один из уникальных деревянных памятников Мглинского района, имеет своеобразную архитектуру, непохожую на другие церкви области, в настоящее время находится в плачевном состоянии и срочно нуждается в восстановлении.

Юные годы Екатерины и истоки ее мировоззрения

Екатерина Брешковская происходила из родовитой помещичьей семьи. По семейной легенде, ее отец послужил прототипом Германа в «Пиковой даме» А. С. Пушкина. Отец, сын польского аристократа, отставной гвардии поручик Константин Михайлович Вериго был человеком умеренно прогрессивных взглядов; он интересовался идеями «энциклопедистов» и Руссо и имел большую библиотеку, состоявшую преимущественно из книг французских авторов. Следствием этих увлечений стало то, что крепостные села Луговец никогда не подвергались телесным наказаниям, что было высоко оценено крепостными крестьянами, гордившимися принадлежностью к семье Вериго. Луговчане до настоящего времени с теплотой вспоминают всех представителей дворянского семейства Вериго.

Мать Екатерины – Ольга Ивановна Горемыкина – окончила Смольный институт благородных девиц, и наряду с другими познаниями, в совершенстве владела французским и немецким языком. Языком общения в семье был французский, широко использовался английский и немецкий, а на русском языке, как правило, разговаривали с прислугой.

Екатерина была средней из пяти детей – двое братьев (старший – Николай(1841) и младший – Василий (1847)) и двое сестер. Родители, бывшие образованными людьми, смогли дать всем детям хорошее домашнее образование.

О своих детских годах, проведенных в имении с. Луговец, Екатерина Брешковская вспоминает так:

«Когда я мысленно оборачиваюсь назад, к своей прошлой жизни я прежде всего вижу себя маленькой пятилетней девчонкой, которая все время страдала и болела сердцем за кого-нибудь: то за кучера, то за горничную, то за работника, то за угнетаемых крестьян (ведь тогда было еще крепостное право). Впечатления народного горя так крепко запали в мою детскую душу, что потом они не покидали меня уже во всю жизнь».

Особенно яркие, колоритные подробности, позволяющие понять истоки мировоззрения Брешковской, сообщает нам видный деятель партии социалистов-революционеров, один из ее близких друзей В.М. Зензинов (1880-1959) в своей книге «Детские годы Е.К.Брешко-Брешковской. По рассказам бабушки», записанной со слов самой Екатерины.

«Из всех пятерых я была особенная – всем была недовольна, все мне не нравилось, все критиковала. До 5 лет была нервной, невоздержанной, бешеной, отказов не терпела. По малейшему поводу принималась кричать истошным образом, отбивалась руками, ногами от всех, кто ко мне подходил. А если продолжали настаивать, падала на пол, плакала и билась до истощения сил.

Отец улыбался, снисходительно относился к моим поступкам, узнавая в них свой собственный нрав. А мать качала головой: «Что из нее получится? И откуда она взялась такая особенная? Всe дети как дети, а Катя точно вихрь, а не человек».

Так «вихрем» меня в семье и звали. Теперь на старости лет сама сознаю, что родилась я вихрем и вихрем пронеслась через всю жизнь, не останавливаясь, не спадая, расширяя края воронки, по мере того как знакомилась с миром и замедляя ход по мере ослабления физических сил...

Всем я была революционерка с самых малых лет: сначала устраивала революцию против родителей, против семьи, против всех... Только с прислугой не было у меня никогда столкновений, я инстинктом сознавала ее подчиненное положение и всегда жалела ее. Посещение деревни, близость к крестьянам открывали мне новый мир, полный таинственной прелести. Лучшими минутами были визиты с няней к солдатке Марье, имевшей огород перед хатой… В минуты глубоких огорчений я грозила, что уйду жить в деревню и не вернусь домой».

Полное отсутствие страха и постоянное стремление к новым впечатлениям также отличали Екатерину от братьев и сестер.

«Всегда куда-то стремилась и ничего не боялась. От самых малых лет мне было тесно в доме, в семье, хотя любила отца, мать, сестер и братьев, прислугу и всех, кого видела вблизи или издали, всем интересовалась, всем готова была все отдать, всех считала своими. Простор, свобода, быстрое движение, поиски чего-то из ряда вон, особенно живых существ, нуждающихся в спасении или в помощи – были всегда моими потребностями».

Поведение Екатерины Брешковской в детстве характеризовало также полное равнодушие к детскому обществу, игрушкам, нарядам и коллективным играм: «И при всяком удобном случае я бросала няньку, все детское общество, игрушки и куклы - и спешила туда, где была одна со своими затеями»...

Любая новая вещь рассматривалась как потенциальный подарок крестьянским детям. В ответ на упреки родных, Екатерина отвечала, что руководствуется евангельскими заповедями, в которых прямо указано: кто имеет две рубашки, одну должен отдать бедным. «Посещение деревни, близость к крестьянам открывали мне новый мир, полный таинственной прелести»;  уже в детстве в ней созрела твердая решимость «жить только для народа».

Мать Екатерины – Ольга Ивановна – была женщиной очень религиозной и старалась дать детям христианское воспитание.

«Мать моя была религиозной женщиной, – вспоминала Брешковская. – Читала нам Евангелие и жития. Последние особенно производили на меня впечатление. На какие только муки люди не шли, лишь бы отстоять свою веру, отказаться от зла и не делать дурного».

На юную Катю особое впечатление произвело житие Великомученицы Варвары: что она ради любви Божией все презрела – род, отеческую любовь, отеческое лжеверие, богатство, юность, красоту, все земные наслаждения.

Истязание Варвары за веру

Отец Варвары Диоскор отсекает ей голову

«Особенно поразила меня жизнь Варвары-мученицы, сознательно и твердо шедшей на пытку и казнь за свои христианские верования, мужественно претерпевшей все до конца, своими собственными руками откинувшей волосы, когда добровольно положила свою голову на камень для отсечения..., – отмечает Брешковская. – Ее житие проникло до самого дна моей юной души, как стрела вонзилась в нее и осталась в ней на всю жизнь. У нас в семье был обычай читать три акафиста – Иисусу сладчайшему, Николаю-угоднику и Варваре-великомученице. Я особенно любила последний. Многое пришлось мне перенести в моей долгой жизни, но образ Варвары, само воспоминание о ней укрепляло мою волю, вносило успокоение в мою душу. Ее судьба, ее мучения были для меня примером на всю жизнь, уже тогда я была готова, как Варвара-великомученица, все претерпеть ради своих убеждений, в борьбе за справедливость, за равенство всех людей».

Возможно, что образ Великомученицы Варвары оказал такое влияние на юную Катю еще и потому, что, будучи во Мглине, она вблизи величественного Успенского собора зримо видела деревянную церковь, воздвигнутую в честь пошедшей за веру на казнь Варвары. Такой идеал и жертвенный путь революционной борьбы за справедливость, избранный юной Екатериной еще в детстве, позволяет говорить об определенном отождествлении ее с раннехристианскими святыми.

В 1910 году, почти 60 лет спустя, корреспондент английской газеты, увидев К. Брешковскую на судебном процессе, написал: «Эта престарелая, седая женщина, одетая в черное поношенное платье, — бабушка, как любовно зовет ее партия освобождения, — шла с достоинством и сияющим лицом, как мученица, вдохновляемая величием дела, которому она предана и которое превращает страдание в высшую радость».

В 14-летнем возрасте у юной Кати уже сформировались следующие планы на будущее: разбогатеть, скупить большое количество деревень с крепостными и устроить в них утопическую республику с образцовыми порядками. «На перекрестках широких, чистых улиц устроены кафедры, на них лекторы поучают народ, а я, уже взрослая, говорю о вреде пьянства, грубого обращения с женами и детьми и призываю к жизни разумной и трудовой».

Увлекаясь живописью, Екатерина в юности даже писала иконы для местной церкви. Однако вообще в семье Вериго отношение к православной церкви и обрядовой стороне религии было достаточно умеренным, что целиком передалось и Брешковской, которая в течение всей жизни, сохранив непоколебимую веру в Бога, но «никогда не была православной в привычном значении этого слова».

 «Мое влечение ко всему страдающему человечеству росло вместе со мною, а учение Христа служило мне опорой и утешением... –- писала о себе Брешко-Брешковская. – Постоянно слышанное суждение, что люди не в силах идти по стопам Христа, меня не трогало. Он учил. Значит, признавал нас способными следовать Его учению. Таким сознанием было полно мое мировоззрение, когда я еще не читала ни одной социалистической книжки. <...> Учение христианское ставлю несравненно выше социалистического. Последнее имеет глубокое значение лишь тогда, когда оно озарено светом слов Христа...»

Но религиозность Брешко-Брешковской приобрела весьма специфические формы, выражавшиеся в стремлении любыми средствами и способами бороться за «светлое будущее» народа. Считая себя христианкой, она не только не видела ничего преступного в борьбе против православной монархии, но и оправдывала революционный террор, считая политические убийства приемлемым средством достижения будущего «царства правды».

Первые шаги на ниве просветительства народа

Екатерина Брешковская с самого раннего детства испытывала острую жалость по отношению к простым людям - она была поражена резким контрастом между жизнью крепостных и собственной семьи. Подневольное положение крестьян просто потрясло ее, поскольку самой Екатерине претило любое ограничение свободы даже в семейном распорядке.

В статье А.Ф. Керенского «Брешковская и ее друзья в истории России» особо отмечается, что «самым глубоким и страшным впечатлением детства русской культурной молодежи поколения Брешковской было крепостное право. У них на глазах одни русские люди других русских людей продавали семьями и в розницу, по своему усмотрению подвергали телесным наказаниям своих подданных, насиловали молодых женщин и девушек, а иногда затравливали псами крепостных мальчиков».

В год отмены крепостного права Екатерине Брешковской было семнадцать лет. В то время в среде интеллигентной дворянской молодежи сам воздух был насыщен либеральными идеями и стремлением распространить культуру и образование среди освобожденных крестьян. Екатерина, всегда принимавшая горячее участие в спорах по вопросу об освобождении крестьян, считала, что надежды, возлагаемые на реформу, не оправдались.

Об этом периоде своей жизни Брешковская сообщает: «Мне было семнадцать лет, когда в 1861 году крестьян освободили от произвола помещиков, но так плохо наделили землей, что рабочему народу пришлось снова идти в кабалу к богачам. Волнения крестьян вызывали страшные экзекуции; страдания их проходили на моих глазах и усиливали мое стремление служить народу моему, чем только могу, ради облегчения его горькой доли. Ни о каких революционных кружках и организациях в провинции тогда не было слышно, но скоро наступила работа земская, и я приложила к ней свои старания».

Она по-прежнему самостоятельно занималась образованием, особенно много внимания уделяя общественно-политическим вопросам. «Период кротости и беспрекословного послушания перешел в осознание своей индивидуальности, в признании права на свои убеждения». Принимая участие в спорах на политические темы, Екатерина начала противоречить родителям и отстаивать достаточно смелые и оригинальные взгляды на решение общественных проблем. Спокойная, размеренная жизнь в имении уже не приносит ей удовлетворения, и в 1863 году, в возрасте девятнадцати лет, Екатерина вместе со старшей сестрой Ольгой и матерью едет в Петербург учиться музыке и живописи.

Но вскоре, решив начать независимую жизнь, сестры бросают учебу; несмотря на протесты матери. Они обращаются в контору, занимающуюся набором гувернанток. Через некоторое время девушки получают предложения о работе: сестра поступила в семью князя Лобанова в Нижнем Новгороде, а Екатерина с семьей предводителя дворянства Клокочева отправилась в Тверскую губернию. Воспитанием детей обе занимались недолго, так как, по свидетельству Брешковской, семьи, в которые они попали, «несмотря на блестящее внешнее положение, страдали уродливыми нравами и делали домашнюю жизнь невозможной».

Желая вернуть дочерей домой и в то же время дать им возможность осуществить мечты о деятельной жизни, родители открывают в собственном имении в с. Луговец пансион для благородных девиц – дочерей местных помещиков. Вскоре в пансионате Вериго появилось большое количество учениц. Через год в имение возвращается старшая сестра, а в 1865 году, убедившись, что пансион действует, домой приезжает и Екатерина.

Но преподавание не удовлетворяет ее целиком – теперь она уговаривает отца открыть еще и школу для крестьянских детей. Родители вновь соглашаются, предоставив для этой цели усадебный флигель. Екатерина легко находит с крестьянами общий язык и вскоре организует в имении еще и библиотеку, ссудно-сберегательную кассу, общество взаимопомощи и артели.

В своей диссертации, посвященной взглядам и общественно-политической деятельности Брешковской,  Иванишкина Ю. В. отмечает:

«Через некоторое время отец Брешковской назначается на пост мирового посредника; по настоянию Брешковской и при помощи К.М. Вериго, мировым судьей избирается крестник матери и друг детства Катерины, выпускник Киевского университета Сергей Ковалик.

Сергей Филиппович Ковалик

Энергичный, способный, с ярко выраженной организационной жилкой, Ковалик вскоре выдвигается как блестящий юрист, защищающий интересы крестьян, и в 1871 году избирается председателем Мглинского съезда мировых судей.

В этом же году во время выборов в Мглинское уездное земство Брешковская уговаривает отца позволить крестьянам самостоятельно выбрать гласного, которым, опять же при помощи семьи Вериго, становится получивший наибольшее количество крестьянских голосов молодой помещик Кенон Фомич Байдаковский.

Таким образом, вскоре все административные должности в Мглинском уезде оказались занятыми либералами. Многие дворяне, жившие по соседству, подозрительно отнеслись к деятельности Брешковских и их друзей, поскольку в результате ее старая помещичья «партия» оказалась вытесненной из местных органов самоуправления. Предводитель Мглинского дворянства Есимонтовский лично отправился в Петербург к министру внутренних дел с доносом, обвиняющим Вериго, Брешковских и их соратников в антиправительственной пропаганде».

На Мглинских либералов обрушивается гнев подозрительной губернской администрации. Отец Екатерины Брешковской, К.М. Вериго был удален с поста мирового посредника за неблагонадежность, чету Брешковских отдают под надзор полиции. С.Ф. Ковалик не утвержден Сенатом в должности председателя Мглинского съезда Мировых судей, а К.Ф. Байдаковский вместе с другим гласным высланы из Черниговской губернии на север. Все школы, кассы и библиотеки, созданные Брешковской, в одночасье оказались закрыты.

Екатерина Брешковская отвечает на разгром культурной работы уходом в революционную работу. В своей автобиографии она позже напишет, что именно тогда ей стало окончательно ясно, «что правительство боится сознательности народа и старается его держать в рабском бесправии», и именно это заставило ее искать «другие способы работать на пользу дорогого мне народа...».

Мать и сын

Во время работы в ссудно-сберегательной кассе произошло знакомство Екатерины с будущим мужем – соседским помещиком, студентом Николаем Петровичем Брещко-Брешковским. Молодой человек разделял увлечения невесты либеральными идеями, и вскоре после знакомства молодые люди женятся.

После свадьбы молодожены продолжают активно работать в школах, разъясняли крестьянам их новые права и обязанности, связанные с реформой земского самоуправления, и налаживали связи с другими либеральными помещиками.

Но после невозможности заниматься в уезде просветительской работой среди крестьян «мужу она предъявляет ультиматум: или идти вместе по предстоящему ей тернистому пути, или разойтись, - писал лидер партии эсеров В.М. Чернов. - Идти ей приходится одной. Муж остается где-то позади».

Муж Екатерины придерживался либеральных взглядов и считал, что жена его сама вправе решать: сохранять ли семью или оставить ее ради «общественных интересов», посвятить ли себя воспитанию детей или — революции. Но взгляды его ударили в первую очередь по нему самому – Екатерина ушла «вершить социальную справедливость». Муж покоряется судьбе, в их браке «женственно-мягкой натурой является он, а мужественное начало воплощено в ней».

Но у Екатерины, кроме мужа, есть еще и ребенок, трехмесячный сын Коля. После многих бессонных ночей принесена и эта, еще более тяжкая жертва. После долгих переживаний Брешковская решается оставить и его. Бездетная жена ее брата Василия Вера Осиповна Вериго (урожденная Адамович-Адассовская), которую Брешковская высоко ценила за ее человеческие качества, уговаривает Екатерину отдать ребенка на воспитание в их семью. Екатерина соглашается, и Николай вырастает, «считая свою тетку матерью, а настоящую мать - теткой...».

В отличие от своей сестры, Василий «исповедовал» монархизм, что передалось и племяннику, как, впрочем, и любовь к книге, перу и чистому листу бумаги…

Дядя, однако, не смог дать Николаю классического образования — средств на гимназию и университет не было, пришлось ограничиться ремесленным училищем. Окончив его в 1893-м, Николай Брешко-Брешковский отправился в Петербург, где, благодаря родственным связям, получил место мелкого клерка в одной из строительных контор.

Через три года, опубликовав свой первый рассказ, он оставляет службу, быстро становится известным беллетристом и с головой уходит в «писательство». Не было в тогдашней российской столице журнала или газеты, где он бы не публиковался.

Николай Николаевич Брешко-Брешковский

Вот что писал в статье об Н.Н. Брешко-Брешковском его современник, связанный с парижскими литературными кругами, Александр Невахович:

«Но не только захватывающим, бесконечно темпераментным романам обязан Н. Н. Брешко-Брешковский своей заслуженной популярностью. Талантливый военный корреспондент, чуткий и зоркий художественный и литературный критик — сколько скульпторов, художников и деятелей искусства обязаны ему своей карьерой. Король русскаго «авантюрнаго» романа (истинный русский патриот в лучшем смысле этого слова) не мало способствовал развитию и процветанию только-что в то время зародившейся русской авиации, давшей истории имена Нестерова, Ефремова, Ульянина и др. Борьба, легкая атлетика, автомобильный и парусный спорт — всему этому, сам спортсмен, посвятил Н. Н. не мало талантливых статей и очерков».

О матери он не вспоминал, на письма отца не отвечал, собственной семьей тоже не обзаводился, боясь, что в браке скажется «семейная наследственность», шумных компаний избегал, предпочитая ресторанному застолью письменный стол.

Встреча с «тётей Катей», как он называл мать, произошла в начале 1897 г. в имении отца Екатерины с. Луговец, когда она вернулась из ссылки, а Николаю было уже 23 года. Во время ужина, речь зашла об императоре Александре II, и Николай заметил, насколько чудовищным и нелепым было убийство царя, давшего народу такие реформы. Екатерина Брешковская отреагировала на эти слова очень резко; встав из-за стола, она заявила: «За это тебе следовало бы дать пощечину!» — и вышла из комнаты. Как «лед» и «пламень», так и мать с сыном, хотя и помирились, но никогда по-настоящему родственными не стали и не сблизились.

В 1930 г в журнале «Жуткая сила» о принципиальных расхождениях мировозрений матери и сына А. И. Куприн написал:

«Эта старенькая социалистка глубоко верит в Бога, умильно зовет людей к дружбе, любви и братству. Но до сих пор борьба со старым режимом окружена в ее глазах ореолом величия и мученичества. И до сих пор она гордится «завоеваниями русской революции».

Совсем иначе смотрит Н. Брешко-Брешковский на эти идеи и события. Он никогда не забывает того, что еще до революции, во время ужасной войны, русские социалисты додумались до того, что стали «непротивленцами», и даже еще страшнее — «пораженцами» и разлогателями армии… и это в годы величайшего испытания, постигшего родину.

Н. Брешко-Брешковский видел эту революцию и ее завоевания с самого начала иначе. Он понял, что снизу взбунтовались дезертиры, беглые каторжники, бродяги, грабители и прочая сволочь; а наверху хотели взять власть ничтожные представители нашей жалкой неврастенической, болтливой, трусливой, удаленькой, карликовой интеллигенции. Хотели взять и не могли, хотя она валялась на земле. Схватили ее большевики: фанатики, для которых родина, все население России в 150 миллионов, стало огромным костром для подтопки мировой революции…С первых же дней Н. Брешко-Брешковский возненавидел такую революцию и такой каннибальский социализм, а, возненавидев, проклинал большевиков и устно, и письменно».

Еще одна встреча матери и сына произошла уже после Февральской революции 1917 г. Эта встреча произошла на столичном железнодорожном вокзале, когда мать возвращалась из сибирской ссылки. Николай Брешко-Брешковский рассчитывал увидеть степенную даму, уставшую от слишком бурной для людей ее возраста (73 года) жизни. Но — просчитался, «бабушку русской революции» доставил в Питер специальный вагон, встречали ее едва ли не как очень влиятельного политика — с почетным караулом и военным оркестром… Услышав приветственную речь встречавших и матушкин ответ, Николай Николаевич, поморщившись, вывел для себя: «Погибла Россия»…

Уже к концу XIX века имя Николая Николаевича Брешко-Брешковского было известно во всех уголках России, по крайней мере там, куда доходили его книги, журналы и газеты с его статьями… В поисках сюжетов Николай Николаевич объехал всю Россию и полмира, побывал на многих войнах, откуда аккуратно высылал на родину репортажи и очерки. А в короткие перерывы между командировками, он писал приключенческие романы – отдыхая, видимо «душой и телом».

О творчестве Николая Николаевича его современник Александр Невахович писал:

 «Куда только не уводил нас с собою Николай Николаевич? В знойные степи Аргентины, тропические леса Бразилии, зыбучие пески Африки!.. Сколько необыкновенных, смелых приключений пережили мы вместе с его героями, как радовались их успехам, как сочувствовали им в несчастиях!.. А эти герои, смелые, отважные и дерзкие… Их мы не забыли, имена их запечатлелись в нашей памяти, и ни кровавая война, ни сумбурные годы российской смуты, ни монотонные, тусклые дни эмиграции не могли вытеснить их из тайников нашего „я”…»

О жизни Николая Николаевича можно было бы написать отдельный роман, так много в ней переплелось всего — авантюристического, вымышленного, приземленного и неестественного, высокого и низменного…

Его читали взахлеб, за его книгами выстраивались в библиотеках в очередь, а в книжных магазинах «сметали» их тиражи в считанные часы, его называли русским Александром Дюма и Жоржем Сименоном, за ним закрепился на долгие годы титул короля русского «приключенческого» романа. Более двадцати из них были переведены на польский и другие языки (французский, английский, немецкий, латышский…).

Вот как о творчестве Николая Николаевича и его отношениях с критикой того времени в  журнале «Жуткая сила» писал А. И. Куприн:

«О Н. Брешко-Брешковском мало писала русская кумовская критика, всегда выхвалявшая свой лагерь и топтавшая ногами свежее оригинальное дарование. Чтобы выдвинуться, романисту последовательно надо было быть: в девяностые годы — народником. Перед японскою войною — социал-демократом или эсером. После японской войны — буревестником, соколом, босяком или Челкашом — с потрясением основ, с презрением к народу, с ненавистью к мещанству и буржуазии. Перед большой войной и в начале ее вкусы внезапно нелепо переменились: потребовался почему-то писатель-декадент, импрессионист, футурист, дидоист, акмеист и развратник. Громко выхвалялись — самоубийства, наркомания, скотоложство и педерастия. В моде стал лимбургский сыр, ананасы в шампанском и запах тления. <…> Н. Брешко-Брешковский нечего было делать ни в этой литературе, ни на митингах, ни на социальных банкетах, ни на лекциях, ни на этих бесконечных спорах. Он писал то, что хотел, и о том жизненном, что пленяло его воображение. Он не мог и не умел петь на мотивы, насвистанные с чужого голоса».

Александр Иванович Куприн и Николай Николаевич Брешко-Брешковский

на диване в школе плавания П. Романенко, фото 1912 г.

После 1920 г. Николай из России эмигрировал. Обосновавшись сначала в Варшаве, выступал в периодике и выпустил несколько политических романов. В 1920-е—1930-е вышло свыше 30 польских переводов его романов и книг очерков. В 1927 по требованию властей покинул страну в связи с его реакцией на события в Польше (в частности, на майский переворот 1926 года), обнаруженными в его романе «Кровавый май». Жил в Париже. Сотрудничал в эмигрантской печати и во французских газетах.

В годы Второй мировой войны Брешко-Брешковский жил в Берлине, сотрудничая с немногочисленными русскоязычными изданиями. З. Е. Протченко своему сыну Василию рассказывал, что во время оккупации немцами Мглинского района, Николай Николаевич приезжал в родовое имение своей матери с. Луговец, возможно с целью наследственного владения, но остался разочарованным его состоянием и уехал обратно в Германию. Это было его последнее посещение с. Луговец.  24 августа 1943 года жизнь Николая Николаевича в 69 лет трагически оборвалась – он погиб во время бомбежки германской столицы английской авиацией.

Вследствие разногласий с политикой, проводимой большевиками в России, его имя в Советском Союзе, как и имя его матери, было незаслуженно забыто. Вместо чтения прекрасных приключенческих романов Николая Николаевича Брешко-Брешковского мы, до настоящего времени, предпочитаем зачитываться романами А. Дюма и Ж. Сименона, наивно полагая, что своих, русских писателей сопоставимого с ними таланта в сфере приключенческого жанра у нас не было.

Начало революционной деятельности

В сентябре 1873 года Екатерина Брещковская переезжает в Киев, где поселяется на квартире у сестры Ольги, по мужу Ивановой.  Брешковская быстро приобрела знакомства в киевской революционной среде. Новые друзья Брешковской также стали жить в квартире Ольги, которая «не имела определенного миросозерцания, но была женщина в высшей степени добрая и чуткая». Не являясь революционеркой, она сочувствовала Екатерине и ее друзьям, и по возможности помогала им. Через некоторое время Ольга скоропостижно скончалась, но при ее жизни в квартире поселилось еще несколько студентов, – со временем это общежитие и положило начало образованию Киевской коммуны.

Киевская Коммуна отличалась от предыдущих революционных кружков отсутствием какого-либо устава, регламентирующего жизнь и деятельность коммунаров. Преобладающую роль в Коммуне играли последователи идей Бакунина.

Желая приобрести новые знакомства в революционной среде, осенью 1873 года Брешковская едет в Петербург. В это время, зимой 1873-74 года в Петербурге кипела революционная жизнь: именно здесь готовилось и созрело знаменитое движение, впоследствии получившее широкую известность под названием «хождение в народ». Причину поездки в Петербург Брешковская объясняет в брошюре «Из воспоминаний».

«Киев имел связи, главным образом с югом России, Питер же знал много больше, так как сюда обращались со всех концов, и письменно, и лично, за всеми справками. В Питере я была новым человеком для местных деятелей, но я встретила товарищей по провинции и, благодаря им, а также возрасту моему и моей многолетней работе по культурным начинаниям, меня встречали как серьезного человека, на которого можно положиться».

Народничество объединяло антифеодальную программу с утопическим социализмом, придерживалось теории А. И. Герцена, Н. П. Огарёва, Н. Г. Чернышевского о возможности непосредственного перехода к социализму через крестьянскую общину, минуя капитализм. В 1860—1870-е г., когда в России не было объективных условий для социал-демократического движения, народничество являлось наиболее революционной теорией и движением.

В Петербурге Брешковская встречает своего старого товарища С.Ф. Ковалика. После разгрома земских учреждений в Мглинском уезде, он переехал в столицу, где стал организатором революционного кружка, члены которого придерживались достаточно анархистских взглядов. Ковалик, как и Брешковская, в этот период уже имел связи в Киеве, и весной 1874 года, по возвращении на Украину из петербургских агитаторов и местных революционеров, окончательно формируется и начинает активную деятельность кружок, получивший известность под названием «Киевская коммуна».

Все время существования Киевской коммуны шла интенсивная подготовка ее членов к «хождению в народ» – основной задаче революционеров, которой и была подчинена вся деятельность коммуны. В Киеве была организована школа обучения будущих пропагандистов народным ремеслам, с целью их подготовки для последующего «хождения в народ». В коммуне хранились крестьянские костюмы, перевезенные контрабандным путем книги революционного содержания, карты различных украинских губерний, с которыми революционеры были впоследствии задержаны, изготовлялись фальшивые паспорта и печати волостей, происходило обучение членов коммуны различным тайным шифрам и рецептам изготовления симпатических чернил, каждую субботу проходили собрания и лекции.

В 1974 г., как и многие тогдашние революционеры-народники, Брешковская под именем солдатки Феклы Косой также приняла участие в «хождении в народ». «Оделась я в крестьянскую одежду, захватила котомку, палку и пошла бродить», - позже вспоминала она. Революционно-настроенные молодые люди переходили из деревни в деревню, пытаясь вести антимонархическую агитацию среди крестьян, рассчитывая поднять их на борьбу с царизмом. Екатерина Брешковская направилась со своими товарищами агитировать в сельские уезды Киевской, Херсонской и Подольской губерний.

Один из политических противников Брешковской, меньшевик Павел Аксельрод, писал о ней: «Было в Брешковской что-то исключительное, свойственное ей одной, что заставляло меня – да не одного меня – преклоняться перед ней. Это были не какие-нибудь новые идеи, не особенные таланты, а ее огромная, живая, страстная любовь к народу. Любовь, всепоглощающая, безмерная любовь, была двигателем всей ее жизни. Она умела любить не только каждого человека из простого народа, но и весь народ, как огромный коллектив».

Любя народ, Брешковская безжалостно призывала к жестокости по отношению к его врагам. В одной из прокламацией, Брешковская, апеллируя к религиозности крестьян, писала: «...противна Богу такая глупая покорность и приказывает Он своему народу взяться за разум... грянуть на врагов своих» и биться «до тех пор, пока не истребят всех, до последнего, пока не останутся на земле только честные труженики, которые одни угодны Богу», «приказывает Господь народу своему напасть на города и жилища купцов, помещиков и жидов и разорять их до основания, поганых же злодеев вешать и резать, а имущество их награбленное делить поровну между собою. Тогда люди будут жить мирно и дружно ...и у каждого будет достаточно своего». Заканчивалась же прокламация следующим призывом: «бейтесь с ними до тех пор, пока ни единого ни оставите в живых... Аминь».

Таким образом, с самого начала «хождения в народ» Брешковская, в отличие от других участников этого движения, цели которых оставались размытыми и неопределенными, была настроена на достижение максимального конкретного результата. Она пишет: «лозунг «в народ» был общий, но большинство шло в целях ознакомления с чуждой средой, и проверки собственных сил ...моей целью было приобщение сил из народа к предстоящей борьбе. Может быть, первый раз в жизни я почувствовала себя на своей дороге. Нет условностей. Нелегальное положение, фальшивый паспорт... – это факты, освобождающие человека от всех пут монархического произвола. Пока не арестовали, летай вольной птицей, давай простор мысли и слову».

Однако «хождение в народ» оказалось малоэффективным. Крестьяне не доверяли чужакам, пришедшим из городов поднимать их против царя, и нередко сдавали агитаторов властям. «Мы старались объяснить крестьянам, – вспоминала Брешковская, – что царь заодно с помещиками и чиновниками, что он то как раз и является главным угнетателем народа. Но крестьяне не хотели этому верить. <…> Крестьяне верили царю, они были убеждены, что царь - это добрый хозяин всей земли русской, который содержит войско для защиты от врагов, а крестьяне должны обрабатывать землю, платить ему подати на содержание войска. Они думали, что царь любит свой народ и заботится о нем, а если порой чиновник притесняет народ, так это от того, что он царя обманул».

Крестьяне не восприняли «социалистических», по существу анархических, идей народников. В условиях репрессий народники к началу 1880-х г. признали необходимость политической борьбы, однако свели её к единоборству с царизмом, к индивидуальному террору. В итоге «хождение в народ» провалилось, и большая часть его участников была арестована властями. Среди них была и Екатерина Брешковская.

С конца 1874 года для 30-летней революционерки начался период тюремных мытарств. Она последовательно содержалась в различных тюрьмах – Брацлавской, Гайсинской и Киевской. В 1876 году ее переводят в Петропавловскую крепость, где она пробыла до начала громкого судебного дела революционеров-народников (1877‒1878) – «Процесса 193-х».

Брешковскую, открыто заявившую во время процесса, что она считает честью принадлежать к «социалистической и революционной партии российской», суд приговорил к пяти годам каторги с последующей ссылкой. В результате, Екатерина Брешковская стала одной из первых в русской истории женщин-политкаторжанок.

«Хождение в народ», арест, суд и пять лет каторжных работ; выход на поселение, побег, новый арест, новый суд и опять четыре года каторжных работ. После каторги снова последовала ссылка – бывшую дворянку приписали к крестьянскому сословию и в 1891 году предоставили ей право свободного проживания только в Сибири. Таков был крестный путь Екатерины Брешковской.

Отбыв второй каторжный срок, Екатерина Константиновна вышла на поселение в Селенгине, где посещение ее американским журналистом Джоржем Кеннаном вызвало в последнем духовный переворот. Он приехал в Россию для обследования политической ссылки, склонный оправдывать царскую администрацию, вынужденную применять репрессии против террористов. После встречи с Брешковской, а затем и со многими другими ссыльными он написал книгу «Сибирь и ссылка», которая всему миру показала ужасы политической ссылки в России и благородные образы борцов за свободу.  В книге Кеннан приводит слова Брешковской, обращенные к нему, и свое впечатление от них: «Мистер Кеннан, ...мы можем умереть в ссылке; за нами могут умереть наши дети и дети наших детей, но что-нибудь выйдет из этого! ... С тех пор я не видел и не слышал более госпожи Брешковской; она прошла как случайная тень в моей жизни; но всякий раз, когда я вспоминаю ее последние слова, я снова и снова чувствую до какой степени было поднято мое мерило мужества, силы и героической самоотверженности - и поднято рукою этой женщины».

Книга Джоржа Кеннона была переведена на все европейские языки и произвела огромное впечатление на общественное мнение Америки и Европы. Благодаря этой книге широко прогремело и имя Екатерины Брешковской.

Несмотря на неудачу «хождения в народ», Екатерина Константиновна не разочаровалась ни в русском крестьянстве, ни в верности избранного ею революционного пути – полное поражение на поприще относительно мирной просветительской деятельности лишь окончательно привело ее к выбору более радикальных форм борьбы с самодержавием

Брешковская – организатор и идеолог Партии социалистов-революционеров

Вернуться из ссылки Екатерине Константиновне удалось лишь в 1896 году, когда она была амнистирована в связи с коронацией Императора Николая II. Каторга и ссылка не исправили революционерку, и она снова вернулась к антиправительственной деятельности. Но в революционном движении в России началась новая эпоха, новое время, новые люди, новые речи. Молодежь почти сплошь говорит на новом языке – на языке немецкого марксизма, поспешно и не очень ладно переведенного на русский. Екатерина Брешковская среди них – как выходец из другого, потонувшего мира.

Но ей ведомо что-то большее, чем тезисы очередной доктрины, претендующей на безошибочность своих диагнозов и прогнозов. И, не смущаясь первыми встречами с молодежью, не дающими взаимного понимания, она спешит наверстать годы подневольного бездействия. «Шесть лет вагоны были мне квартирой, – рассказывает она. – Я собирала людей всюду, где могла: в крестьянских избах, в мансардах студенток, в либеральных гостиных, в речных барках, в лесах, на деревенских мельницах».

«За границу шли вести, – вспоминает лидер партии эсеров В. М. Чернов, – «бабушка» витает по всей России, как святой дух революции, зовет молодежь к служению народу, крестьян и рабочих – к борьбе за свои трудовые интересы, ветеранов прошлых движений – к возврату на тернистый путь революции. "Стыдись, старик, – говорит она одному из успокоившихся, ведь эдак ты умрешь со срамом, – не как борец, а на мягкой постели подохнешь, как изнеженный трус, подлой собачьей смертью».

Вернувшись в Россию, Екатерина Константиновна около месяца оставалась в Москве, где ознакомилась с настроениями в обществе, в целом резко критическими по отношению к народничеству и народовольцам. О своей встрече с новым для нее марксизмом Брешковская напишет: «В сентябре 1896 года въехала я в Россию в день, когда это стало возможным. Но тут же встретила, кроме своего, и другое течение, жадно завоевывавшее себе место – марксистов. Маркс быстро захватывал молодежь, на стариков смотрели, как на отжившую силу. Мне говорили тогда: «Зачем идешь к мужикам? Они ведь глупы и молчат. Вот рабочие в городе – они больше поддаются пропаганде».

Екатерина Брешковская на тот момент была, по ее признанию, «едва знакома с учением, обещавшим неизбежность социалистической революции при достаточной насыщенности фабрик и заводов в России». Она сохраняет свойственную народникам идеализацию деревенской жизни и остается верной своим принципам. Всегда работавшая, прежде всего с крестьянами и видевшая именно в сельской общине основу русской цивилизации и будущей республики, она не могла разделить равнодушия марксистов к аграрному вопросу и тем более, их представления о роли крестьян в будущей революции.

Марксисты относили трудовое крестьянство, как собственников, к разряду мелкой буржуазии, по причине чего не считали крестьян, в отличие от городского пролетариата, классом, способным к восприятию революционных идей. Брешковская же еще с юности была уверена, что развитие российского социализма должно начаться именно в деревне, и мечтала о создании такой социалистической теории, которая учитывала бы особые условия аграрных стран с преобладающим крестьянским населением.

По мнению Брешковской, именно крестьяне являются самым многочисленным и угнетенным трудовым классом, и, следовательно, должны быть не менее рабочих восприимчивы к социалистическим идеям. «Бросить мужика? Нет, я мужика не брошу. Я в мужика верю. Я ему открою глаза, научу его бороться за правду. Рабочие ведь из тех же крестьян, значит, и крестьяне тоже умные».

Екатерина Брешковская никогда не имела постоянного места жительства и не снимала квартиру, живя у многочисленных друзей и соратников по партии и постоянно переезжая. Всю жизнь не имела ни своего постоянного крова, ни имущества, ни даже одежды, говоря – «не то страшно, чего люди боятся: бедность, преследования, тюрьма, а то, что их не пугает – обывательщина, жизнь для себя».

Рождество 1897 года Брешковская встретила вместе с многочисленными родственниками в родном имении Луговец, куда чтобы увидеть ее после многолетнего перерыва съехалась вся многочисленная родня. Родители Брешковской уже умерли, так и не дождавшись встречи с дочерью, а имением владел брат Николай. В этот же день произошла ее первая встреча с двадцатитрехлетним сыном, описанная выше.

Период с 1896 по 1903 годы стал решающим в жизни Екатерина Константиновна – она стала одним из основателей и организаторов партии социалистов-революционеров, приняв активное участие и в составлении теоретической платформы новой партии.

Екатерина Брешковская была уверена в необходимости создания новой единой революционной партии, которая, опираясь на традиции народников и народовольцев, должна была сплотить новую молодежь и старых революционеров с широкими народными массами, чтобы вместе противостоять влиянию марксизма. На организацию партии и ушли первые годы пребывания Брешковской в России.

Познакомившись с Г.А. Гершуни, Екатерина Константиновна вскоре стала одним из организаторов Партии социалистов-революционеров (эсеров). Брешковская заявила себя сторонницей политического и аграрного террора, как наиболее эффективного метода борьбы с царизмом и оказывала самую активную поддержку Г.А. Гершуни в создании Боевой организации эсеров, совершившей вскоре ряд громких политических убийств.

Занимая в эсеровской партии крайне левую позицию, Брешковская не довольствовалась избирательностью террора и желала максимально расширить его, превратив в массовый. Требуя от революционеров «личной вооруженной инициативы», Екатерина Константиновна наставляла революционную молодежь: «Иди и дерзай, не жди никакой указки, пожертвуй собой и уничтожь врага!». Не совершив в своей жизни ни одного террористического акта лично, Екатерина Брешковская вдохновила на их совершение многих молодых социалистов-революционеров. Она была уверена в том, что для достижения благих целей любые средства хороши, и «распоряжалась чужими жизнями с легкостью и жестокостью».

В 1903 году Екатерина Константиновна, опасаясь очередного ареста, перебралась в Швейцарию. Находясь в эмиграции, она продолжила революционную борьбу, войдя в руководящие органы эсеров, включилась в подготовку партийных пропагандистов, собирала деньги для революционных террористов. Встречаясь с российскими либералами, Брешковская, как вспоминал кадетский лидер князь Петр Долгоруков, «говорила, что мы, либералы, должны приступить к более решительным действиям», и если «мы сами не способны на террор, то должны, по крайней мере, содействовать террористам».

На одной из агитаторских встреч с потенциальными членами новой партии был задан вопрос о названии будущей организации, на который Екатерина Константиновна ответила: «Признаете вы себя социалистами? Признаем. А революционерами? Конечно, признаем. Так и назовитесь социалисты-революционеры». Брешковская утверждает, что это название было придумано ею еще в 1878 году на «Процессе 193-х», когда на вопрос судей: признает ли она себя виновной, заявила, что «имеет честь принадлежать к социалистам-революционерам».

Партия социалистов-революционеров (эсеров) была создана в 1906 г. на базе ранее существовавших народнических организаций и занимала одно из ведущих мест в системе российских политических партий. Она была наиболее многочисленной и самой влиятельной немарксистской социалистической партией. Её судьба была драматичней, чем судьба других партий. Триумфом и трагедией для эсеров стал 1917 год. В короткий срок после Февральской революции партия превратилась в крупнейшую политическую силу, достигла по своей численности миллионного рубежа, приобрела господствующее положение в местных органах самоуправления и большинстве общественных организаций, победила на выборах в Учредительное собрание. Её представителям принадлежал ряд ключевых постов в правительстве.

Оригинальность эсеровского социализма заключалась в теории социализации земледелия. Эта теория составляла национальную особенность эсеровского демократического социализма и являлась вкладом в развитие мировой социалистической мысли. Исходная идея этой теории заключалась в том, что социализм в России должен начать произрастать раньше всего в деревне. Почвой для него, его предварительной стадией, должна была стать социализация земли.

Важнейшей предпосылкой для социализма и органической его формой эсеры считали политическую свободу и демократию. Политическая демократия и социализация земли были основными требованиями эсеровской программы-минимум

Когда в 1905-м в России началась революция, как и большинство революционеров-эмигрантов, Екатерина Брешковская нелегально вернулась на родину, чтобы принять активное участие в борьбе против самодержавия. Уже на II съезде партии эсеров она призывает: «Товарищи! 40 миллионов крестьян мрут голодной смертью, в сотнях волостей их тиранят, засекают до костей, дети их, наши будущие граждане остаются неграмотными... А эти ужасы остаются почти всегда безнаказанны. И горе народу, не отвечающему на них...»

Брешковская говорит о народном восстании, которое, по ее ожиданиям, должно произойти в ближайшее время и выдвигает свой план подготовки к нему, включающий в себя несколько пунктов. Наиболее важный содержат план действий крестьян на первоначальном этапе восстания – изгнание из всех местных учреждений служащих и замена их выборными людьми, «закрытие и уничтожение ненужных учреждений и институтов (жандармерии, охраны, сыска, стражников, урядников и высшей полиции), захват оружия», обязательное образование боевых дружин (ячеек).

В сентябре 1907 года Екатерина Брешковская снова была арестована. Как выяснилось позже, ее выдал охранке один из руководителей Боевой организации эсеров, провокатор Е.Ф. Азеф. Продержав революционерку два года в Петропавловской крепости, власти приговорили ее к сибирской ссылке, с которой 70-летняя Екатерина Константиновна снова попыталась сбежать. «"Бабушка" Брешковская за год до начала мировой войны опять совершила фантастический побег из ссылки, - вспоминал Чернов. - В пять дней она проделала тысячу верст, но была арестована, просидела около года в тюрьме, потом была направлена в Булун, вблизи Ледовитого океана, а затем в Иркутск и Минусинск Енисейской губернии. Тут и застала ее революция». 

Триумфальное возвращение в столицу

Февраль 1917-го вознес Екатерину Константиновну Брешковскую на вершину славы. Ещё не высохла подпись на указе Николая II об отречении, как в место ссылки Брешковской Минусинск, полетела за подписью А. Ф. Керенского депеша Временного правительства – освободить и с почётом доставить в Петроград ссыльную Екатерину Брешковскую. Телеграмма с приказом о немедленном освобождении «бабушки русской революции» из-под стражи стала вторым по счету распоряжением, изданным новым министром юстиции А.Ф. Керенским.

4 марта в Минусинске к «бабушке» лично явились товарищ прокурора и местный исправник, чтобы объявить распоряжение министра юстиции А. Ф. Керенского об ее освобождении, выражении от министра личного приветствия и оказании содействия выезду Екатерины Брешковской в Россию с предоставлением к ее услугам лица для оказания помощи в пути, если она этого пожелает. Городская дума в полном составе явилась на квартиру к уезжающей в Петроград «бабушке русской революции» Е. К. Брешковской, чтобы поздравить «с победой и торжеством ее идей», выразить ей приветствие от всего городского населения и пожелание счастливого пути.

Проводы носили небывалый в Минусинске характер. Квартира и двор «бабушки» были переполнены провожающими. На проводы явились буквально все местные жители. «Бабушка» тронулась в путь под звуки революционного гимна, подхваченного всеми провожавшими. 73-летнюю революционерку торжественно отправили в Европейскую Россию, выделив ей специальный вагон и обставив это возвращение, по словам современника, «сплошным триумфом».

Триумфальное возвращение длилось полтора месяца, с выступлениями перед восторженной публикой чуть ли не на всех станциях. Репортеры и «сознательные граждане» с красными бантами с нетерпением ожидали ее приезда. Всюду ее встречали под звуки оркестров и построением воинских частей.

В Петрограде на Николаевском вокзале в течение нескольких суток в ожидании приезда Брешковской дежурили репортеры, представители политических организаций и просто «граждане» с красными бантами. Приезд «бабушки» был событием, которое не считали возможным проигнорировать ни «желтые», ни респектабельные издания — независимо от их политической направленности. Кадетская газета «Речь» с пафосом писала в те дни: «Свободная Россия бабушку ждет, чтобы поклониться ей низко, поделиться с ней ее великой радостью, счастьем давно желанной свободы».

На вокзале в Петрограде Екатерину Константиновну Брешковскую бурно чествовали министры Временного правительства, гласные Городской думы, делегаты Совета рабочих депутатов, представители Комитета общественных организаций. Керенский пел ей дифирамбы, называя Брешко-Брешковскую «ближайшим водителем по духу»; она отвечала ему тем же, провозгласив его «достойнейшим из достойнейших граждан земли русской», «гражданином, спасшим Россию». Она находилась в самом радужном состоянии духа: «Вот так и вышло, как я думала. Теперь надо нам Россию надо заново отстраивать».

По  вниманию газет и журналов к освобождению Брешковской из ссылки,  по числу посвященных ей статей, заметок и речей это возвращение удивительным образом совпадает с таким же всеобщим вниманием общества и средств массовой информации к возвращению в 1994 г. из США в Россию  А. И. Солженицына, который из Владивостока проехал на поезде через всю страну, с многочисленными остановками и речами, а закончил путешествие в Москве, выступив в Государственной думе.

Хотя Екатерине Брешковской не довелось ни сыграть в Февральской революции решающей роли, ни определить ход ее развития, тем не менее, она стала поистине культовой фигурой этой смутной эпохи, ее символом, «эмблемой торжества свободы и социализма», как писал 1-й Председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Н.С. Чхеидзе. После возвращения из ссылки, Брешковская стала одной из самых колоритных деятельниц, существенно влиявших после Февральской революции на ход событий 1917 года…

Екатерина Брешковская и А. Ф. Керенский в апреле 1917 г.

Энергично поддерживавшей Временное правительство бывшей политкаторжанке Екатерине Брешковской были оказаны поистине царские почести – по личному распоряжению Керенского она была поселена в комнатах Зимнего Дворца. Последнее обстоятельство глубоко возмутило монархистов. Так, один из лидеров монархической организации «Союз русского народа» В.М. Пуришкевич, участник убийства Григория Распутина, отозвался на это событие следующими язвительными стихотворными строчками:

Как отмечает один из биографов Брешковской историк И. Архипов, «политико-психологический феномен Брешковской, ставшей беспрецедентной по степени популярности фигурой, не случаен в условиях "медового месяца революции". Стремительное крушение самодержавия и рождение "Свободной России", превращение в одночасье "верноподданных" в "сознательных граждан", радикальная смена правящей элиты и возникновение невиданной до сих пор политической, социокультурной реальности, все оказывалось для населения сильнейшим психологическим потрясением. Нужна была новая символика и мифология, новые политические ритуалы, соответствующая "общенациональная идеология".

Теперь требовались положительные персонажи, олицетворявшие ценности новой России. И в этом контексте миф о "бабушке" удачно вписался в массовую политическую культуру, более того, политическая элита вольно или невольно целенаправленно формировала культ Екатерины Брешковской и других "святых героев революции"». Уже в начале июня выходит фильм «Бабушка русской революции, или Мученица за свободу» (продюсер Александр Дранков, режиссер Борис Светлов).

Екатерина Константиновна становится советником Керенского, его неофициальным консультантом. Он не отпускает ее надолго, хотя она по своей натуре индивидуалистка, ей нравится ездить по стране, участвовать в митингах и собраниях, вести разъяснительную работу. Жизнь в Петрограде, в анфиладах фрейлин Зимнего Дворца, претит Екатерине Брешковской. Но она понимает, как важно ее присутствие для Керенского, особенно после июльского кризиса.

Находясь на вершине славы, Екатерина Константиновна активно включилась в пропагандистскую работу. Разъезжая по стране, она выступала в защиту нового строя, Временного правительства, популяризировала эсеровскую программу. Будучи страстной патриоткой, требовала доведения войны с Германией до победного конца, активно поддерживала формирование женских «батальонов смерти» и феминистическое движение, принимала участие в работе Государственного совещания в Москве. Выступая на митинге перед солдатами и матросами в Петрограде, она заявила: «Великие воины и граждане, освободите нас скорее от врага. Я, старуха, идти на войну не могу, хотя если бы вы этого потребовали от меня, отправлюсь...».

Брешковская пишет и издает серию брошюр, в которых доступно излагает основные положения эсеровской программы и вместе с тем отвечает на злободневные вопросы, волновавшие людей, В Москве ею было основано находившееся на Кузнецком мосту издательство фонда имени «бабушки русской революции Е.К, Брешко-Брешковской» для распространения книг среди народа, так более всего ее беспокоит темнота народа и отсутствие просвещения.

В конце июня 1917 года Брешковская, при посредничестве американского Красного креста, получила из США огромную по тем временам сумму – более двух миллионов рублей, предназначенных, в первую очередь, для пропаганды продолжения войны. Как видим, и тогда, и сейчас, американцы остаются верными самим себе – предпочитая купить тех, кто готов воевать, чтобы самим остаться, по возможности, в стороне, получая при этом значительную выгоду от торговли оружием и продолжения войны на другом континенте.

Брешковская не позволяла себе распоряжаться полученными средствами по собственному усмотрению. О ее серьезном отношении к общественным деньгам свидетельствует в воспоминаниях ее сын Николай. Приблизительно через три месяца после возвращения из ссылки Екатерина Константиновна встречается с сыном в Киеве. Николай Брешковский вспоминал, как мать подъехала к его подъезду на великолепной машине, в прошлом принадлежавшей императрице Марии Федоровне, и тут же была подхвачена на руки толпой, которая и внесла ее в квартиру. Брешковская обошла все комнаты, заметив, что сын с невесткой живут «слишком по-буржуйски».

Автомобиль Е.К. Брешко-Брешковской. Фото 1917 г.

По ее желанию на квартиру к Николаю был вызван «придворный фотограф» Оцуп, до 1917 года снимавший царей, а после февраля переквалифицировавшийся на героев революции. Оставшись наедине с матерью, сын обратился к Екатерине Константиновне с просьбой оказать материальную помощь брату Василию и золовке - его приемным родителям, которые, будучи уже пожилыми людьми, вынуждены были жить на мизерную пенсию. Николай напомнил матери о том, как эти родственники помогали ей в течение всего тюремного срока, но Брешковская отказалась выделить средства для помощи родным из общественных денег, а других у нее не было. «Я не могу, я ничего не могу... Откуда же? Ты знаешь, у меня ничего нет! Нельзя, нельзя... это не мои деньги... Это все на углубление революции...». Как видим, в отличие от многих своих соратников, а также нынешних политиков и партийных руководителей, она во всем до конца оставалась честной и верной своим взглядам и идеалам.

Октябрьской революции «бабушка русской революции» не приняла. Отношения с «марксятами», как она называла новую поросль революционеров, у нее не сложились еще до революции, а в середине 1917 г. острота дискуссий и противоречий эсеров с большевиками достигли такой степени, что они стали призывать Керенского сурово расправиться с большевиками: «Грешным делом, и я требовала от него решительных мер, ...сколько раз говорила: «Возьми Ленина»! А он не хотел. Все хотел по закону. Разве это было возможно тогда? И разве можно так управлять людьми? ...Посадить бы их на баржи с пробками, вывезти в море и пробки и открыть. Иначе ничего не сделаешь. Это как звери дикие, как змеи – их можно и должно уничтожить. Страшное это дело, но необходимое и неизбежное». Как шутили современники, «бабушка невзлюбила свою внучку».

Уже в конце 1917-г. родовое имение Екатерины Брешковской в с. Луговец было разгромлено «освобожденным народом», за счастье и справедливое отношение к которому она так истово выступала и боролась всю жизнь, а в начале 1918 года революционные солдаты искололи и портрет «бабушки» штыками. В итоге, революционерка с полувековым стажем поддержала зарождавшееся белое движение, и даже направила «белочехам» воззвание «Завещание братьям чехословакам их Бабки Катерины Брешковской», в котором просила их не прекращать борьбы с большевиками.

Окончательно разочаровавшись в «свободном народе», который на деле оказался вовсе не таким, каким он грезился ей в утопических фантазиях, в конце 1918 года Брешковская покинула Россию, перебравшись через Владивосток и Японию в США. В Америке неугомонная Екатерина Константиновна продолжила привычную для нее деятельность – только на этот раз средства она собирала уже для борьбы с большевиками. Однако ее попытки убедить американцев двинуть против Советской России 50 тысяч солдат, не увенчались успехом.

Перебравшись в 1920-е годы во Францию, а затем в Чехословакию, Брешковская не прекратила политической активности, создав в Ужгороде  «Карпато-русскую трудовую партию».

Умерла Екатерина Константиновна 12 сентября 1934 года в 90-летнем возрасте под Прагой в местечке Хвалы-Почернице. За время долгой ее жизни в истории России сменилось несколько эпох, и всегда она была не простым наблюдателем, а вдохновителем и активным участником многих важнейших событий революционной России.

Как справедливо отмечал в посвященном ей некрологе А.Ф. Керенский – «без нее не может быть самой истории, духовно ущербной оказалась бы современная Россия».

Источники и литература

1. Иванишкина Ю.В. Е.К. Брешко-Брешковская: общественно-политические взгляды и деятельность. Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. – Москва, 2006
2. Архипов И. Е. К. Брешко-Брешковская: «бабушка» русской смуты. // Звезда № 10, 2012 г.
3. Лазаревский А.М. Описание старой Малороссии. Т. I. – Киев, 1888.
4. Протченко З. Е. Земля Мглинская – родной край. – Брянск, 2003
5. Иванов А. Одержимая бабушка русской революции. http://ruskline.ru/history/2016/03/22/oderzhimaya_babushka_russkoj_revolyucii/
6. Свод памятников архитектуры и монументального искусства России. Брянская область. – М.: Наука, 1997
7. Журналъ Мглинскаго Уезднаго Очереднаго Земскаго Собранія XXXV сессіи.  – Мглинъ, типографiя В Г. Евтушевскаго,1900
8. Календари Черниговской губернии за 1878-1916 гг. Чернигов: типографiя Губернскаго Правленiя, 1879-1916
9. Павловский И. Ф. Исторический очерк Петровского Полтавского кадетского корпуса (1840-1890). –  Полтава, 1890.
10. Ромашкевич А. Д. Материалы к истории Петровского Полтавского кадетского корпуса. – Полтава, 1905-1916.
11. Батурко Ф.Ф. Историко-экономический очерк Мглинского края. http://www.mglin-krai.ru/20-interesnoe/istoriko-ekonomicheskij-ocherk-mglinskogo-kraya.
12. Антипова Р. Н. Из портретного наследия Б. Григорьева: образ Е. К. Брешко-Брешковской. //Журнал Псков № 25, 2006
13. Бабушка Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская о самой себе //Журнал Нива, № 22 за 1917 год.  http://old.mglin-krai.ru/Imena/BreshkoAvtobiografiya.htm
14. Керенский А. Ф. Брешковская и ее друзья в истории России.
15. Невахович А. Н. Н. Брешко-Брешковский //Для Вас. 1934. № 27. http://www.russianresources.lt/archive/Bresko/Bresko_30.html
16. Куприн А.И. Н. Брешко-Брешковский. Этюд // Брешко-Брешковский Н.Н. Жуткая сила.  –Рига: Мир, 1930
17. Теплицын В. Николай Николаевич Брешко-Брешковский. http://antiq-books.com/dlya_antikvara/breshko-breshkovskij-nikolaj-nikolaevich
18. Из воспоминаний С. Ф. Ковалика о «хождении в народ». http://old.mglin-krai.ru/Stanovlenie/Kovalk_Hogdenie_Narod.htm
19. Википедия